1952 год - Марк Алданов  «Повесть о смерти»

1952 год - Марк Алданов «Повесть о смерти»

Авторы:

Жанр: Культурология

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 3 страницы. Год издания книги - 2016.

Недавно я послушал лекцию Дмитрия Львовича Быкова о книге Марка Алданова "Повесть о смерти" и с удивлением обнаружил, что не согласен ни с одним утверждением Быкова. Точнее не так. Ни одно утверждение Быкова о книге не соответствует действительности. Невольно возникает вопрос, а читал ли Быков книгу? (на самом деле у меня сразу возник ответ: Быков книгу в лучшем случае просмотрел по диагонали, а возможно "Повесть о смерти" Быкову кто-то пересказал. Как мы знаем со слов самого Дмитрия Львовича, такое тоже случается) Предлагаю всем желающим текст лекции с моими комментариями.  

Читать онлайн 1952 год - Марк Алданов «Повесть о смерти»


1952 - Марк Алданов — «Повесть о смерти» (22.10.2016)

Здравствуйте, дорогие друзья! 1952 год сегодня в нашей программе «Сто лет ― сто книг», и мы поговорим, пожалуй, о самой странной книге пятидесятых, книге со странной судьбой, со странным замыслом. Это недописанный, вернее, недоработанный, но в целом законченный роман химика и историка Марка Александровича Алданова (настоящая его фамилия, Ландау, гораздо менее известна) «Повесть о смерти», который он печатал в «Новом журнале», рассчитывал издать отдельной книгой, но не успел.

Алданов помещал «Повесть о смерти» примерно в середину{1} своего большого исторического цикла о XIX веке{2}. Действие там происходит в 1847–1848 годах. Как всегда, смысл этой книги неочевиден{3}. Дело в том, что Алданов из тех исторических писателей, которые главного не договаривают{4}. Пожалуй, в этом смысле он отчасти принадлежит к той же школе, к которой причисляем мы и Юрия Тынянова.

Наверно, его исторические романы больше всего на тыняновские и похожи, прежде всего тем, что Тынянов по цензурным причинам (еще Лев Лосев сказал, что цензура в России ― важный стилеобразующий фактор) тоже не договаривает главного, оставляет его за кадром, заставляет читателя сопоставлять противоречивые, странным образом отобранные факты для того, чтобы зазвучала не то чтобы главная мысль, а какая-то мелодия, которую образуют разные лейтмотивы повествования.

Суховатая проза романа «Пушкин» и в еще большей степени произведений «Восковая персона» или «Смерть Вазир-Мухтара» очень похожа на алдановскую. Дело в том, что передают они не мысль, но атмосферу: атмосферу задыхания, иссякания жизни в эпоху раннего Николая, когда «время переломилось и исчезли люди двадцатых годов с их прыгающей походкой», как пишет Тынянов о 1827 годе, эпоху страшного задыхания Европы в 1847–1848 годах, которую описывает Алданов в «Повести о смерти».

Ведь какая там собственно смерть? Формально говоря, речь идет о смерти Бальзака, который и есть главный герой этого произведения. Но по-настоящему занимает Алданова в это время атмосфера николаевской России эпохи так называемого мрачного семилетия. В этой повести появляется Петрашевский, появляется разоблаченный заговор, который, как доказано уже в наши дни, был полностью выдуман, но Николаю нужно было что-нибудь разоблачить после французской революции 1848 года.

Самая странная, самая главная и самая важная для нас алдановская мысль заключается в том, что общество, долгое время жившее в эпоху реакции, как Франция 1848 года, Франция Луи-Филиппа, и Россия Николая, ― это общество не готово к революции, когда она придет. Оно уже пережило момент грядущих перемен, оно уже умерло, и спасать его бессмысленно{5}.

На эту мысль наводит в романе всё ― все думают только о смерти: киевский инженер и коммерсант Лейден{6}, который уезжает решать свои дела в Константинополь{7}, осматривает турецкие роскоши и влюбляется в красавицу Роксолану, женщину чрезвычайно фривольного поведения{8}, торгующую собой, но с большим достоинством{9}. О смерти постоянно думают киевский мещанин{10}, доморощенный мыслитель Тятенька{11}, Бальзак, еврей{12}, путешественник и мыслитель Виер{13}, другой еврей, путешественник{14} и поэт Гейне{15}.

Реальные персонажи соседствуют, как всегда у Алданова, с абсолютно вымышленными, а все вымышленные персонажи ― так или иначе его автопортреты. И все они думают о смерти, все они ни к чему не могут прийти. Бальзак, самый умный герой этой книжки, который умирает от гангрены, все время думает о том, что, нося в своей голове 2000 персонажей, сочиняя за год по 16 крупных, иногда романного масштаба текстов, столько зная о человеческой природе, он теперь умирает в 52 года и ничего определенного не может о жизни сказать. Все, что он написал, было противоречиво, ― и жизнь была противоречива, и никакого нет в ней смысла.

Из всех этих лейтмотивов, из всей пестроты и кажущейся бессмыслицы, тем не менее, складывается довольно ясная мысль, очень важная для Алданова в 1952 году. Почему он в 1952 году вдруг пишет эту книгу, оборвав многие прежние замыслы, только что оторвавшись от своего главного философского романа «Живи как хочешь»? Да потому что Алданов в высшей степени чувствовал то, что называется духом истории. Он уехал зрелым человеком, известным автором, правда, химических трудов{16}, но тем не менее. Ему было хорошо за сорок{17}, он, в отличие от Набокова, успел не просто по-настоящему узнать Россию, а осуществиться в ней. Все его мысли были связаны на протяжении жизни прежде всего с Россией ― мысли об исторических циклах{18}, о роли случая, о роли личности в истории.

Поэтому, конечно, он пишет свою книгу прежде всего о России, и главная его тема в это время ― то, что никакая революция или свобода ничего уже не изменят, всё уже умерло. Наверно, еще можно внести какие-то косметические перемены, поправки, можно вызвать, как он описывает Францию 1848 года, интеллектуальные брожения, споры, заседания Временного правительства, где каждый говорил слишком много, чтобы его не сочли дураком. В общем, еще можно внести косметические изменения в мир, но главного сделать нельзя, поскольку безнадежно пропущено то время, когда можно было что-то изменить хирургией или эволюцией. По большому счету, все революции будут только подрумянивать труп. Пошло время разложения. И если в России 1952–1953 года действительно умрет Сталин, ― а этого ждут тогда с минуты на минуту, все замечают, что он реже появляется на публике, пытается передать власть, возможно, ищет преемника, ― даже когда умрет Сталин, ничего не изменится. Ну, случится то, что Эренбург потом назвал «оттепелью», но уже гримируют покойника, по большому счету, все кончено.


С этой книгой читают
Ванджина и икона: искусство аборигенов Австралии и русская иконопись

Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.


Китай: версия 2.0. Разрушение легенды

Китай все чаще упоминается в новостях, разговорах и анекдотах — интерес к стране растет с каждым днем. Какова же она, Поднебесная XXI века? Каковы особенности психологии и поведения ее жителей? Какими должны быть этика и тактика построения успешных взаимоотношений? Что делать, если вы в Китае или если китаец — ваш гость?Новая книга Виктора Ульяненко, специалиста по Китаю с более чем двадцатилетним стажем, продолжает и развивает тему Поднебесной, которой посвящены и предыдущие произведения автора («Китайская цивилизация как она есть» и «Шокирующий Китай»).


Топологическая проблематизация связи субъекта и аффекта в русской литературе

Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .


Уклоны, загибы и задвиги в русском движении

Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.


Польская хонтология. Вещи и люди в годы переходного периода

Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.


Средневековый мир воображаемого
Автор: Жак Ле Гофф

Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.


Пинг-понг жив

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Леонид Утесов. Друзья и враги

Новая книга известного телеведущего и киноведа Глеба Скороходова приоткрывает дверь во внутренний мир Леонида Утесова. Кого знаменитый артист считал своими друзьями? Кто был непримиримым врагом «певца джаза»? Любовь и ненависть, трудности и их преодоление, невообразимый успех и Об этом и многом другом вы узнаете из книги, которую держите в руках.


Самое важное о гипертонии, ишемии, инфаркте

В книге даны развернутые и ясные ответы на наиболее актуальные вопросы, связанные с заболеваниями сосудов и сердца: гипертонии, ишемии, инфаркте. Представлена исчерпывающая информация о вреде и пользе холестерина, причинах возникновения болей в сердце; наиболее ярких симптомах; о современных методах диагностики заболеваний сердца; обо всем разнообразии консервативных методов лечения и способах оперативного вмешательства; методах реабилитации и профилактики; о режиме физических нагрузок и питания; особенностях фитотерапии, а также много других полезных сведений для «сердечников» и их близких.Кроме того, описаны современные виды хирургического вмешательства при данной проблеме, предлагаются комплексы специальных физических упражнений, рецепты фитотерапии, рекомендации по диете.Адресована широкому кругу читателей.


Самое важное о варикозе
Жанр: Здоровье

Варикоз – заболевание мучительное и опасное. Физический и душевный дискомфорт – самые безобидные его последствия. Запущенный варикоз может привести к инфаркту миокарда или инсульту.Эта книга поможет избежать столь печальных последствий, благодаря ей можно научиться грамотно следить за здоровьем вен. Те же, кто уже столкнулся с проблемой варикозного расширения вен, узнают об эффективных методах лечения болезни, различных способах сохранения двигательной активности при варикозе, решении косметических проблем.Книга адресована всем, кто стремится на протяжении своей жизни оставаться красивыми, молодыми, бодрыми и здоровыми.


Другие книги автора
Июнь

Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…


Истребитель

«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.


Орфография

Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.


Девочка со спичками дает прикурить

Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.