Персеиды…
Августовская ночь, первые крупные звёзды, не размытые близким Солнцем, Орион и Плеяды, вышедшие из-за горизонта, неслышный плеск Млечного Пути.
Лучшая ночь в году.
В доме суматоха, беготня, торопливые приготовления.
— Где мангал?
— В машине он давно.
— Главное, тент уложите.
— Тётя Магда, ну, зачем он нужен? Погода чудесная, и ночь обещали ясную. Прекрасно обойдёмся без тента.
— Я сказала: «тент», — так что, без разговоров, взяли и уложили.
Тасик забился в кладовку, чтобы не путаться лишний раз под ногами, затих, прислушиваясь к предотъездной кутерьме.
Мак заглянул в кладовку, спросил:
— Жидкость для розжига — не знаешь где?
— Здесь она, — отвечает Тасик, достаёт с полки нужную бутылку, протягивает Маку. Мак шагнул было к двери, потом вернулся назад. Все эти телодвижения Тасик великолепно угадывает. Знает он и то, что скажет сейчас Мак.
— Не огорчайся ты, — говорит Мак. — Никто тебя специально не бросает. Просто мы сейчас едем далеко, куча барахла с собой, ведь на озере ночевать придётся. Всё в машину не помещается. Что ты на пикниках не бывал? Сам знаешь, что там будет.
— Персеиды… — тихо произносит Тасик.
— Что тебе эти Персеиды? Ты же их всё равно не увидишь. Это одни разговоры о звёздном дожде — все едут, вот и мы вскинулись. Послушать, как люди рассуждают, мол, там световой рекламы нет и уличного освещения, и, значит, звездопад выглядит особенно красиво. А на самом деле тётя Магда едет туда, чтобы потом небрежно говорить другим дамам: «Когда мы любовались звездопадом на озере…» — а мама, разумеется, будет поддакивать ей. Папаша, ну, ты знаешь, зачем ему пикники, а на звёзды ему глубочайше плевать. Да и всем тоже плевать.
Тасик молча кивает, потом спрашивает:
— А тебе?
— Я уже видел Персеиды в прошлом году. Я их так ждал, а в результате обломался по полной. Ничего не сбылось. Понимаешь, говорят, если звезда падает, надо желание загадать — и сбудется. Только надо первым успеть, а это никак невозможно. Сам подумай, сколько тех звёзд падает, и сколько народу смотрит. Непременно какой-нибудь шустрик тебя обойдёт и загадает свою хрень. Так что в этом году я и пробовать не буду. Пустой номер. Тебе больше повезло: один дома останешься, сам себе хозяин.
— Мак! — доносится крик тёти Магды. — Куда ты запропал?
— Иду! — отзывается Мак, хватает бутылку с жидким парафином и исчезает, оставив Тасика одного.
Слышно, как прошёл папа с тяжело нагруженной сумкой. То, что в сумке, основательно упаковано, но можно различить, как оно булькает и позванивает, пока папа укладывает свою ношу в салон, под ноги, там, где будет сидеть Мак.
За Ликой заехали знакомые парни. Слышен короткий, разыгранный яростным шёпотом скандал. Тётя Магда шипит: «Неприлично!» Лика не считает нужным оправдываться или хотя бы отвечать. Хлопает дверца машины, сестра первой отбыла на озеро. Там её, конечно, не найдут, и у тёти Магды появятся основания для того, чтобы воспитывать маму, Мака и Тасика. Лика под воспитательный процесс не даётся, а папу и вовсе воспитывать бесполезно.
Теперь в машине освободилось местечко, но о Тасике никто не вспоминает, ведь на озере он будет только мешаться и испортит остальным отдых. Тасик тоже не напоминает о себе. Он катает на языке отвратительное, сродни самому грязному мату, словечко «бой-френд». Слово «Персеиды» заглохло и больше не звучит.
— Тасик! — слышен голос мамы.
Надо же, вспомнили… Неужели возьмут на озеро? Как раз, когда расхотелось.
Тасик выбирается из чулана, идёт на зов.
Мама торопливо целует его в лоб.
— Будь умницей. Ты остаёшься за старшего. Ужин в микроволновке, разогрей обязательно. Завтрак в холодильнике, тоже разогрей. Мурзона покорми… ну, ты знаешь. Но, главное, будь умницей. Мы вернёмся завтра к обеду. Не скучай.
Тасик послушно кивает. Скоро от этих киваний голова оторвётся. А что делать? — надо изображать дважды умницу. Маме очень хочется, чтобы сын умницей был.
Последний раз хлопнула дверца автомобиля, загудел мотор, Тасик остался за старшего. Прошёлся по дому, трогая разбросанные вещи, запоминая, что где лежит. В столовой уселся за стол, положив локти на скатерть. Тёти Магды нет, замечания делать некому. На кухне открыл микроволновку, достал тарелку и, хотя до ужина было ещё далеко, съел холодные тефтели с макаронами. Потом, вспомнив, что обещал ужин разогреть, включил микроволновку. Та погудела немного и звякнула, подтвердив, что Тасик и впрямь умница и послушный мальчик.
Мурзон сбежал на улицу. Наверное, он думает, что Тасик не слышит его шагов и будет искать. А Тасик всё слышит и понимает, что он теперь не за главного, а просто сам по себе.
В доме царит такая редкая тишина. Конечно, город за стеной продолжает жить шумной жизнью, но Тасик давно привык не обращать на него внимания. Рычат моторы и собаки, люди разговаривают и ругаются, свистят ветер и птицы. Лишь последний звук касается сознания, но он не нарушает тишины.
Тасик прилёг на диван в гостиной.
— Персеиды… — повторяет он неслышно.
Ветер завывает среди городских антенн, летит над дорогой, по которой спешат сотни машин, увозя из города любителей природы, морщит гладь озера, куда стремятся отдыхающие. Ветер натягивает низкие обложные тучи, и скоро, вопреки благополучному прогнозу, начинает накрапывать мелкий, совершенно не августовский дождик.
