Луций крался по коридору, как тень. Так ему хотелось думать. Все надежды остаться незамеченным контубернал возлагал на поздний час и экономичное освещение. Вряд ли кому-то приспичит шататься по вспомогательным помещениям, но тишину лучше не нарушать ни единым звуком. Кто знает, вдруг бдительный Квинт Марций приказал понаставить детекторов?
— Тс-с-ш-ш…
— Тихо ты! — шепотом взмолился Луций, прижимая к себе заинтригованного Фиделиса. — И так уже никаких сил нет…
Чистая правда! Дорога к стыковочному шлюзу была темна, аррианский сцинк — тяжел и когтист, а намерения контубернала, с точки зрения его начальства, предосудительны.
Но долго ждать, пока створки шлюза бесшумно разойдутся, не пришлось.
— Где можно столько ходить? Тебя только за смертью посылать, — проворчал выскочивший навстречу Флавий.
Конечно! Вместо благодарности и дружеского сочувствия — сплошные упреки! Вот и делай людям добро.
Но, к счастью, Луций не успел высказать старому приятелю, а ныне наварху «Либертас», свое недовольство. Ибо рядом с вредным Флавием обреталась милая Марция Либертина.
— Ой! Какой он лапочка! — умиленно проворковала юная центурионша. — Кто у нас такой толстенький, а? Кто такой симпатичный?
Сцинк смерил девушку придирчивым взглядом и показал ярко-синий язык, словно бы предъявляя свое главное удостоверение личности.
— Аррианский сцинк он, — буркнул Луций, опечаленный, что лично ему от этого пышного пирога девичьей симпатии пока не перепало ни крошечки.
Флавию — хорошо, он Марцию каждый день видит!
На «Либертас» прятаться уже не было никакой необходимости, и вся троица свободно направилась в каюту центуриона.
— А можно я его подержу на руках?
— Он тебя поцарапает, — упрямился обиженный Луций. — Меня уже всё плечо исцарапал.
— Просто ты его неудобно держишь. Видишь, хвостик заломился. А я буду аккуратно-аккуратно… — лепетала девушка, не сводя восхищенного взгляда с Фиделиса.
— Потом. Когда придем.
— Ой! А у него бочок тепленький.
«И он этим бочком к боку Квинта Марция регулярно приживается», — мысленно передразнил девушку Луций. Признаться, он почти ревновал Либертину, которая при всяком удобном случае так и норовила оказаться где-нибудь поблизости от префекта[1]. Книжки у него брала, слушалась беспрекословно. Подозрительно это!
А подлый Флавий только ухмылялся молча. Вот кто о нраве и повадках Фиделиса знал лучше всех! Как-никак, это он чистил домик сцинка и кормил его тараканчиками, когда у наварха Ливии Терции была вахта.
— А у него, правда, сегодня день рождения? — спросила Марция.
— Всё может быть, — философски ответствовал Марк Флавий. — Когда-то же он родился, так почему бы и не сегодня?
И звучно принюхался, открывая принесенный Луцием ценный контейнер.
— О! Аптериксы! Да ты волшебник, Луций Марций! Сам украл?
Тут-то, по идее, для исцарапанного контубернала должен был настать час заслуженного триумфа.
— Вот еще! Делать мне нечего! Гней Помпилий лично дал, — откровенно похвастался он. — Что я, зря авгура[2] несколько дней обхаживал? Клетки ему чистить вызвался… хм… под благовидным предлогом, как говорится.
Долго уговаривать Гнея Помпилия совершить ритуальное жертвоприношение и погадать, как скоро наварх[3] вернется в строй, не пришлось. Авгуру, как и всем остальным Аквилинам… да и Либертинам тоже, рвение Квинта Марция уже поперек горло стояло. За каких-то десять дней префект «Аквилы» достал буквально всех — от главного астрогатора Плавтия до самого последнего манипулария.
— Гней-жлобяра, конечно, самого злющего ящера забил, самого тощего и жилистого. Но после гадания мясом поделился по-честному, — рассказывал Луций. — И «день рождения Фиделиса» всецело одобрил. Ибо, угощая сцинка, мы, как он сказал, ублажаем ларов Ливии, которые помогут ей скорее вернуться в строй.
— О, как! — обрадовалась центурион, и вместо того, чтобы бросить на героя дня благосклонный взгляд, принялась ворковать над Фиделисом. — Ах, ты ж наш сладенький, ах, ты ж наш тепленький! А кого мы сейчас начнем ублажать? Нашего Фиделиса!
Сцинку внимание нравилось примерно так же сильно, как и филе аптериксов.
— Ты горелку-то в каюте у Ливии нашел? — строго спросил Флавий, озабоченный предстоящим кулинарным подвигом.
— Конечно!
— Кассия ничего не заподозрила?
— Не думаю, — проворчал Луций, водружая на стол требуемый прибор.
Каждое упоминание о патрициевой дестинате категорически портило ему настроение. Бывшая лигария[4] делила с Квинтом Марцием почетное первое место Главной Доставалы. Кассия скучала — сварочных работ на борту «Аквилы» не требовалось, а стрелять было не в кого, и девушка обратилась к изучению литературного наследия Республики. Причем творчество гетер её, как назло, ничуть не интересовало.
«Чо я, этих писулек не читала? — заявила бывшая Фортуната. — Я хочу умное. Классику!» И, конечно, любезный префект призвал на помощь своего «книголюбивого» порученца.
— Не было печали… — вздохнул Луций.
Хитрый Флавий, конечно, не мог упустить случая уязвить приятеля, особенно пред прекрасными очами Либертины. Пылкая «любовь» Луция к чтению давно уже была известна всем и каждому на «Аквиле», а если прибавить к тому кипучую любознательность Кассии и суровый приказ префекта во всем содействовать будущей патрицианке… Язвительность в душе Флавия немного поборолась с сочувствием, и последнее победило.
