Прелестное июньское утро. На плацу перед зданием военной школы в Вест-Пойнте note 1 происходит смена караула.
Воспитанники, или кадеты, в серых мундирах стоят рядами и молча, но уставу, смотрят вперед на пятнадцать шагов перед собой; в это время офицер, худой и длинный как оса, производит смотр.
По мере того как подвигается инспектор, кадеты один за другим, отдавая честь, подают ему свои ружья. Тот хватает ружье, свирепо оглядывает кадета, а потом, отдавая ружье, замахивается им так, будто хочет ударить бедного юношу.
На первый взгляд, все эти вытянутые кадетские фигуры, с блестящими на солнце пуговицами, представляются совершенно одинаковыми. Неподвижные и бесстрастные, эти лица кажутся сосредоточенными только на том, чтобы скрыть индивидуальность их владельцев. А между тем, присмотревшись внимательнее, нельзя не заметить, насколько они разные, эти «завтрашние» офицеры.
У одних волосы темные, у других светлые. Этот мал ростом, тот велик; глаза одного светятся умом, глаза другого тусклы и совершенно лишены выражения.
По временам случается, что какой-нибудь кадет, забыв уставные «пятнадцать шагов перед собой», вскинет глаза на группу молодых девушек, присутствующих на параде и стоящих немного позади инспектирующего офицера. Голова же кадета остается в прежнем положении, одни только глаза нарушают строгую дисциплину.
— Ну посмотри, Жюльета, — говорит одна из милых зрительниц своей соседке, — какие они смешные: точно каждый из них проглотил аршин — не пошевельнутся. Ну кто-то бы, глядя на них, подумал, что это те самые, которых мы видели на последнем балу у генерала!
— Какое ты еще дитя, моя милая! Они всегда такие на параде, — отвечает Жюльета с видом некоторого превосходства.
Самоуверенность барышни объясняется тем, что она живет уже три недели в Вест-Пойнте, а подруга ее прибыла туда только вчера — и прямо из пансиона.
— А что он такое говорит? — спрашивает та же неискушенная зрительница в то время, как офицер остановился перед одним из кадетов и что-то грубо сказал.
Жюльета схватила за руку подругу.
— Прислушаемся, Нетти.
— Это что такое? — гремит офицер, указывая место на мундире, где недостает одной пуговицы.
Кадет, к которому офицер обратился с грозным вопросом, — стройный юноша с белокурыми волосами, с открытым и умным лицом. Он краснеет до ушей, глядит на указанное место мундира и — о, ужас! — убеждается, что одной пуговицы, действительно, нет.
— Я, должно быть, потерял ее, — говорит он, страшно конфузясь.
— И в таком виде вы осмелились явиться на развод?! Отправляйтесь тотчас под арест и скажите фельдфебелю, чтобы прислал кого-нибудь на ваше место.
Не возражая, нарушитель берет ружье на плечо и делает три шага назад, выходя из рядов. Потом, повернувшись на каблуках, делает пол-оборота направо и марширует к казарме, так же отчетливо, как будто находится все еще в строю.
А офицер, с гордым сознанием исполненного долга, продолжает смотр.
— В чем дело, Жюльета? Что сделал этот молодой человек, и за что его услали? — спросила все та же любопытная, не расслышав ни единого слова.
Жюльете очень хотелось показать, что она отлично все понимает, на самом же деле она понимала не более своей подруги.
— Вероятно, офицер дал какое-нибудь поручение этому кадету, — ответила она уклончиво.
Но стоящий подле нее большой и плотный господин с красным лицом улыбается, слушая их разговор, и берется разъяснить дело.
— Этого кадета отправили под арест за то, что он явился на смену караула, т. е. на развод, в мундире с оторванной пуговицей.
— Оторванная пуговица! — вскричала Нетти. — Как, их наказывают за такие пустяки? Но, Корнелиус, вы, должно быть, ошибаетесь… ведь эти кадеты обыкновенно подносят дамам свои пуговицы, как подносят букеты… У Жюльеты этих пуговиц, я думаю, целая дюжина.
Корнелиус Ван Дик сделался еще краснее и бросил сердитый взгляд на свою кузину Жюльету.
— Целая дюжина! — воскликнул он. — А ведь она здесь всего каких-нибудь три недели…
— Экая важность! И у меня уже есть одна пуговица, а я здесь только со вчерашнего дня.
— Все вы на один покрой, — сказал разгоряченный молодой человек, — все, сколько вас ни есть; вы готовы видеть героя в каждом балбесе. Слава Богу, мне не нужно испытывать четыре года подобного рабства, чтобы попасть в армию.
Нетти сделала маленькую гримаску, может быть, неприличную для взрослой барышни, но она ведь только что вышла из пансиона, и к тому же Корнелиус и ей приходился двоюродным братом.
— Охо-хо, — сказала она, — смотрите, чтобы виноград не оказался слишком зелен… Еще неизвестно, выдержите ли вы ваши экзамены!..
— Очень благодарен за такое лестное обо мне мнение. Но я уже сдал экзамены и не далее как вчера. Конечно, вам было бы приятнее, если бы я провалился…
— Вы выдержали экзамен? Неужели? Ах, хотела бы я послушать вас на экзамене!
По тону, которым были сказаны эти слова, можно было заключить, что между кузиной и кузеном объявлена война.
— Выдержал… вот и все, — ответил Корнелиус торжествующим тоном. — Ну, скажите, пожалуйста, зачем я буду себя мучить в Вест-Пойнте, когда можно поступить в армию помимо этого? Хорошая пригоршня долларов — и вся недолга! С долларами в руках можно купить лошадь, карету, место в конгрессе, да все, что хотите.
