Стивен КИНГ
ЗИМНЯЯ СКАЗКА
"МЕТОД ДЫХАНИЯ"
I. Клуб
Возможно, в этот снежный и ветреный вечер 23 декабря 197... года я оделся чуть быстрее, чем обычно. Я подозреваю также, что и другие члены клуба сделали то же самое. В ненастные вечера в Нью-Йорке очень трудно поймать такси, и я заказал машину по телефону. Я сделал заказ в пять тридцать на восемь часов, и моя жена удивленно подняла брови, но ничего не сказала. Без четверти восемь я уже стоял под козырьком подъезда нашего дома на 58 Ист-Стрит, где мы жили с Эллен с 1946 года. В пять минут десятого такси еще не было, и я поймал себя на том, что в нетерпении мечусь вверх-вниз по ступенькам.
Машина приехала в десять минут девятого. Я влез в такси, довольный, что наконец укрылся от ветра, но в то же время злясь на водителя, как, по-видимому, он того заслуживал. Этот ветер, пришедший вчера вместе с фронтом холодного воздуха из Канады, свистел и завывал вокруг машины, заглушая шум водительского радио и раскачивал антенну. Большинство магазинов было еще открыто, однако на тротуарах почти не было видно запоздалых покупателей. Те же, кто решился выбраться из дома, выглядели как-то неуютно или даже болезненно.
Весь день непогодилось, и теперь снова повалил снег - сначала тонкой занавесой, а затем плотными вихревыми потоками, кружившимися впереди нас. Возвратясь домой сегодня, я наверняка буду вспоминать об этом сочетании снега, такси и Нью-Йорка с еще большим чувством дискомфорта. Впрочем, никто не знает заранее, что будет потом.
На углу Второй и Сороковой улицы большой рождественский колокольчик из фольги пролетел над перекрестком словно привидение.
"Жуткий вечер, - сказал водитель. - Завтра в морге окажется еще пара десятков трупов. Алкашей да несколько грязных шлюх".
"Вполне возможно".
Таксист задумался. "Ну что ж, это даже к лучшему, - сказал он наконец. Меньше расходов на пособия, разве нет?"
"Ваше рождественское милосердие, - ответил я, - просто поразительно". Таксист задумался. "Вы что, один из этих слюнявых либералов?" - спросил он через некоторое время.
"Я отказываюсь отвечать на том основании, что мой ответ может быть использован против меня", - сказал я. Таксист фыркнул, что должно было означать: "Ну почему мне всегда везет на всяких умников?", но больше ничего не добавил.
Я вышел на пересечении Второй и Тридцать пятой и прошел пол-квартала вниз до клуба, навстречу завывающему ветру, нагнувшись и придерживая шляпу одетой в перчатку рукой. Как никогда раньше, моя жизненная сила сжалась где-то глубоко в моем теле до размеров маленького дрожащего огонька в газовой колонке. В семьдесят три человек ощущает холод быстрее и глубже. В таком возрасте лучше сидеть дома перед камином, или, по крайней мере, у электрического обогревателя. В семьдесят три воспоминания о горячей крови - это скорее не воспоминания, а академический отчет.
Снегопад утихал, но сухой, как песок, снег все еще хлестал меня по лицу. Я обрадовался, увидев, что ступени, ведущие наверх к двери 249Б, были посыпаны песком. Конечно, работа Стивенса - он достаточно хорошо знал древнюю алхимию: кости превращаются не в золото, а в стекло.
Стивенс был там, он стоял, распахнув дверь, и через мгновение я оказался внутри. Через обшитые красным деревом холл и двойные двери, распахнутые на три четверти, на рельсах, я поспешил вниз, в библиотеку с читальней и баром. Это была темная комната, где светились лишь случайные островки - читальные лампы. На дубовом паркете лежал отблеск более густого света, и я слышал потрескивание березы в огромном камине. Тепло разливалось по всей комнате. Рядом сухо и слегка нетерпеливо зашуршала газета. Это, наверное, Иохансен, со своим "Уол Стрит Джорнал". И через десять лет можно было бы узнать о его присутствии по тому, как он читал свои газеты. Занятно, если не сказать, удивительно.
Стивенс помог мне снять пальто, бормоча что-то об ужасном вечере: прогноз обещал сильный снегопад до утра.
Я согласился с тем, что вечер выдался действительно ужасный, и огляделся на эту большую с высокими потолками комнату. Ненастный вечер, потрескивающий огонь и... история о духах. Я сказал, что в семьдесят три горячая кровь - это уже в прошлом? Может быть, это и так. Но я почувствовала тепло в груди от чего-то иного, не связанного с огнем или равнодушностью Стивенса.
Я думаю, это было потому, что настала очередь Маккэррона рассказывать историю.
Я прихожу в это здание из коричневого камня на Восточной Тридцать пятой улицы вот уже десять лет, через почти регулярные промежутки времени. В моих мыслях я называю его "клуб джентльменов" - забавный анахронизм времен еще до Глории Стайнем. Но даже сейчас я не знаю, ни что он на самом деле такое, ни как он возник.
В ту ночь, когда Эмлин Маккэррон рассказал свою историю о методе дыхания, только шестеро из нас - в клубе тогда насчитывалось всего одиннадцать членов выбрались из дома в непогоду. Я вспоминаю годы, когда в клубе могло состоять лишь восемь постоянных членов, но бывали времена, когда их было, по крайней мере, двадцать, а то и больше.
Я полагаю, Стивенс мог знать, как все это возникло, и я уверен, что он был там с самого начала, сколько бы лет с тех пор не прошло. И я верил, что Стивенс был старше, чем он выглядел, намного старше. Он говорил со слабым бруклинским акцентом, но несмотря на это он был агрессивно корректен и пунктуален, как английский дворецкий третьего поколения. Его сдержанность была частью его обаяния, а его маленькая улыбка - закрытой и запечатанной дверью. Я никогда не видел никаких клубных записей, если он хранил их. Никто не говорил мне об обязанностях, - здесь не было обязанностей. Мне ни разу не позвонил секретарь - здесь не было секретаря. И в 249Б на 35 Ист-Стрит нет телефонов. Не было и коробки с мраморными черными и белыми шарами. И. наконец, у клуба если это клуб - никогда не было названия.
