Глава первая Первое знакомство
Проснулся Дима неожиданно. Так бывает в поездах, когда эйфория от сборов в дорогу, волнение от расставания с родными и друзьями покрываются небольшим слоем пепла забвения, нервы немного успокаиваются, и от долгой монотонной дороги постепенно стирается четкая грань между днем и ночью. Иногда просыпаешься среди ночи, лежишь на полке тихо, думаешь о чем-нибудь своем, слушаешь сонное посапывание или мощный храп соседей, потом незаметно засыпаешь, снова просыпаешься, то ли от духоты, то ли от неожиданного шума за пределами вагона, то ли от неожиданной гнетущей тишины, когда поезд прибывает на одну из многочисленных станций. Бывает, что за ночь несколько раз такое происходит. И в очередной раз проснувшись, выходишь иногда на ночной перрон какого-нибудь небольшого городка, даже название которого слышишь впервые, вдыхаешь незнакомый воздух. А иной раз просто смотришь на чужую, незнакомую для тебя, жизнь из окна вагона, который через несколько минут или мгновений унесет тебя дальше, а городок останется жить своей, обыденной жизнью.
Вот и сейчас Дима открыл глаза и, лежа на спине, уставился в темноту, изредка нарушаемую огнями с воем пролетающих мимо встречных поездов, или освещением каких-то, изредка попадающихся полустанков или станций. Дима вспомнил о жизни, которая для него закончилась. Два года, проведенных в армии, вдали от родителей, друзей, родного села. Вспомнились лица армейских друзей, с которыми делил все тяготы и лишения военной службы, и проникновенное выступление на торжественном построении в честь дембелей командира батальона майора Карасика. Воспоминания взволновали его. Он вздохнул тяжело и перевернулся со спины на правый бок. На нижней полке кто-то зашевелился во сне. Дима встрепенулся. Оказывается, пока он спал, у него появился сосед. Вчера вечером он ложился спать еще в гордом одиночестве.
Дима приподнялся на локте и с любопытством заглянул вниз. На нижней полке, на противоположной стороне купе кто-то спал, дышал легко и глубоко. Купе неожиданно осветило светом какого-то полустанка, и Дима увидел спящую девушку. Купе вскоре вновь погрузилось во тьму, но Дима успел заметить разметавшиеся по подушке светлые волосы соседки. Он откинулся на спину взволнованный. Вот уж двадцать четыре года ему стукнуло, а девушки у него так и нет.
— И институт вот не закончил, — полезли в голову мысли, одна неприятнее другой. — Сколько родители уговаривали не бросать институт, получить высшее образование. Нет, попала шлея под хвост, и понесся, закусив удила. Профессия ему, видите ли, не понравилась, — продолжал истязать себя Дима. — Нормальная профессия была бы после института. Звучит вполне красиво — инженер радиоэлектроники. Так нет же. Решил поступать на экономический. Вот только сделал все глупо, неправильно, поспешно. Вот и загремел в армию на два года. Ну, ничего, теперь уже все позади. Осталось дело за малым — поступить в экономический институт. Поступлю, куда же я денусь!? Не зря два года все свободное время занимался по учебникам, вспоминал школьный курс. Вот приеду домой, поступлю в институт и всерьез займусь своей личной жизнью. Вот может и с соседкой появившейся завяжутся серьезные отношения. Ну, об этом утром, как следует, подумаю, — сонно ворочались в голове мысли.
Так в воспоминаниях и в построении планов на будущее вновь заснул, с удовольствием отдавая дань богу снов Морфею.
Вагон мерно покачивался на стыках рельсов. Поезд мчался на головокружительной скорости через сонные, окутанные предрассветным туманом леса и поля. Под монотонный стук колес, под плавное покачивание вагона спалось Диме удивительно сладко. Но в какой-то момент что-то вокруг и в нем изменилось. Он проснулся, разбуженный то ли духотой, то ли предчувствием чего-то нового, пугающего. Неожиданно купе осветилось каким-то очень неприятным светом. Нет, свет был не яркий. Наоборот, он был едва различим, но от него беспричинно становилось тревожно на душе. С нижней полки вдруг потянулись к нему длинные, с иссохшей кожей, руки. Они, в свою очередь, заканчивались длинными тонкими пальцами с непомерно длинными, блестящими в неверном таинственном свете, острыми как бритвы, ногтями. Ногти-бритвы, слегка пошевеливаясь, тянулись к Диме, все ближе и ближе приближаясь к его телу. Чтобы избежать соприкосновения с этими ужасными, страшными ногтями, Дима, молча, чтобы не испугать молодую соседку своими ночными воплями, стиснув до боли зубы, отодвигался от края полки все глубже и глубже. Он с ужасом осознал, что уперся в стенку купе, и ему дальше некуда двигаться. Но как только он это осознал, ногти неожиданно остановились в нескольких миллиметрах от его тела, как бы задумались на мгновение, и медленно неохотно поползли назад, царапая простынь. Этот негромкий, едва слышный, царапающий звук в тот момент показался Диме самой лучшей в мире мелодией. Погас и этот неприятный свет.