Введение
Кто такой Эдуард Берзин
Эдуард Петрович Берзин родился в 1893 году в Латвии, по образованию живописец и архитектор. Кадровый сотрудник ВЧК — ОГПУ — НКВД. Стал известен в 1918 году как главное действующее лицо операции советских спецслужб по разоблачению в Москве заговора английской и французской разведок с целью уничтожения В. И. Ленина и свержения советской власти в России.
Работал в центральном аппарате репрессивных органов. В 1926–1931 годах по заданию Политбюро руководил строительным трестом «Вишхимз», возводившим на Урале, силами заключенных, секретный завод по производству боевых отравляющих веществ для РККА и бумажную фабрику.
В ноябре 1931 года постановлением Политбюро назначен директором специального треста «Дальстрой» на Колыме, который был подчинен «непосредственно ЦК ВКП(б)», то есть лично И. В. Сталину. В 1935-м за успехи в добыче золота на Колыме, также силами многотысячного контингента заключенных, награжден орденом Ленина.
В конце 1937 года в поезде, на пути в Москву, арестован и затем обвинен как предатель, изменник, шпион.
Арест. Документы
Берзина арестовали в поезде, когда он ехал из Владивостока в Москву. Одетый в форму НКВД чекист вошел в купе и предъявил ордер.
«Ордер № В952. ГУГБ НКВД 17.12.37 г.
Выдан капитану Гравину
Для производства ареста и обыска
Берзина Эдуарда Петровича
Подпись М. Фриновский»>1.
Заместитель наркома Фриновский расписался на ордере размашисто, красным карандашом. Около его подписи стоял оттиск гербовой печати: ГУГБ НКВД СССР.
Берзина доставили в Москву, во внутреннюю тюрьму ГУГБ на Лубянке, где произвели его личный обыск, а также обыск вещей, которые находились с ним в поезде. При этом был составлен
«Протокол обыска и ареста 18.12.1937 г.
Берзина Эдуарда Петровича.
Изъяты:
— паспорт №Мб 408299;
— партийный билет старого образца № 0629033;
— удостоверение СНК № 738 на имя Берзина Э. П.;
— орден Ленина с орденской книжкой №890;
— грамота и значок почетного чекиста №573;
— часы-секундомер белого метала;
— портфель желтый кожаный;
— револьверы «Вальтер» калибра 7,65 мм и 82 патрона к нему и «Лигноз» калибра 7,65 и 45 патронов;
— письмо лично Б. Е. Гехтман;
— пижама-пиджак в полоску, шерстяной, ношенный, коричневый;
— брюки галифе темно-синие, ношенные, шерстяные;
— гимнастерка суконная, защитная, новая;
— коробка сигар;
— чемодан большой, черный, фетровый;
— сберкнижка №0980260 с остатком 8 р.;
— сберкнижка №1306 с остатком 461 р. 18 коп.;
— денег бумажными совзнаками на сумму 20023 рубля 35 коп.;
— облигаций 2-ой пятилетки, выпуск 4-го года на сумму 125 руб.;
— денег бумажными совзнаками 11 000 руб.;
Примечание: 11 000 руб., письмо и облигации адресованы Белле Ефимовне Гехтман — запечатаны в пакет печатью №28 ГУГБ НКВД.
Подпись: сотрудник особых поручений сержант Галич
19.12.1937 г.»>2.
Первый раз Берзина допросили 22 декабря 1937 года. Протокол этого допроса содержит только стандартные анкетные данные. После этого в дело подшито «Заявление», составленное от имени Э. П. Берзина на имя Наркома внутренних дел Н. И. Ежова. Оно начинается словами: «Я решил дать откровенные показания о своем участии в антисоветской, шпионской, националистической латышской организации».
Приводим выдержку из этого заявления:
«…С Рудзутаком[1] познакомился в 1920 году при следующих обстоятельствах. В 1926 году мне было поручено строить Вишерский целлюлозно-бумажный комбинат. Денег по бюджету не дали, и мне было предложено строить комбинат за счет прибылей лесозаготовок. Покупателя на круглый лес в таком отдаленном районе, как Вишера, трудно было найти. Зная, что лес нужен НКПС, я обращался туда, но там предложили такие условия, которые я не мог выполнить. После я добился приема у Рудзутака. В результате переговоров он предложил купить лес от меня Рязано-Уральской дороге.
После этой первой встречи мне приходилось добиваться приема у Рудзутака как заместителя Совнаркома по делам Вишерского комбината и был у него на квартире в Кремле по указанным вопросам.
Несколько раз Рудзутак приглашал меня к себе на дачу и вообще сделал предложение приезжать на дачу. Я охотно принял такое предложение, ибо за неимением денег не мог нанимать дачу для своей семьи, а летом, когда я бывал в Москве, я по выходным дням выезжал на дачу Рудзутака.
Как-то на даче Рудзутак начал разговор со мной о том, что латышам надо больше сплотиться, строить свою культурную жизнь в Москве лучше, чем до сих пор, и что Латсекция в этом отношении не принимает никаких мер.
…Перед моим отъездом на Колыму в 1931 году, а также, когда я приехал в 1934 году, Рудзутак меня расспрашивал о моей работе на Колыме. Я ему рассказывал, сколько добыли золота и сколько предполагается добывать на будущие годы…»>3.
Вышеприведенный документ в «деле Берзина» еще в 60-е годы XX века читал литератор Н. В. Козлов и сделал такой комментарий: «Написано измененным почерком. Подпись не похожа». После просмотра тюремной фотографии Берзина Козлов там же записал: «Борода у Берзина в тюрьме — в белой оправе. Под глазами впадины, окаймленные резкими бороздами — полудужьями»>4. Отмечая изменения внешнего облика Берзина и резкие перемены его почерка, Козлов хотел подчеркнуть, что в следственной тюрьме ГУГБ на Лубянке директора Дальстроя подвергли жестоким пыткам. Именно этим объяснялось то, что кадровый чекист, сломленный этими пытками, пошел на самооговор, заявив «о своем участии в антисоветской, шпионской, националистической латышской организации».
