1
Прошло множество веков, как Человек эмигрировал на иные планеты других солнечных систем дальнего Космоса.
А вокруг Солнца остались кружить лишь практически опустевшие миры. Только на Венере сохранялось организованное общество, перенявшее черты старой Империи. Накопленное к тому времени человечеством Знание было на три четверти утеряно. И ярко выраженное недоверие властей к ученым усиливало эту отчетливо выявившуюся тенденцию к вырождению. В сущности, довольствовались тем, что использовали некоторые унаследованные от былого научно-технические достижения, которые боязливая теократия сочла безвредными.
Что же касается Земли… Ее официально провозгласили проклятой планетой. Запретили любые формы общения с ней. Впрочем, господство на Земле постоянного и унылого дождливого климата было обстоятельством, достаточным, чтобы отвадить от неё чрезмерно любопытных. Единственно, кто отваживался появляться там, — это контрабандисты, не ведавшие ни стыда, ни совести. Умело обходя рогатки космической полиции, бандиты ухитрились наладить торговлю антиквариатом, спрос на который у ряда извращенцев был чрезвычайно велик.
На Венере к науке относились терпимо. Консистория, возглавлявшаяся Его Высокой Осторожностью, взяла на себя обязанность удерживать её в безопасных рамках. Точно так же в далеком прошлом некоторые африканские племена мирились с проживанием среди них кузнецов, столь необходимых для экономики деревенского типа, но их, тем не менее, продолжали упорно подозревать в поддержании зловредной торговли с духами огня. Но о подобном прецеденте большинство венериан ничего не ведало, как вообще о всей земной протоистории.
Как бы то ни было, но по отношению к ученым они проявляли точно такого же рода рефлексы. И если даже отдельным исследователям удавалось достигать высокого общественного положения и считаться вполне уважаемыми гражданами, — обыватели все равно продолжали видеть в них лиц, жонглирующих опасными штучками.
К счастью, священнослужители были неизменно на посту. Так, например, Жоакиму Мэтру-биологу, ежемесячно наносил визиты Священник-Инспектор.
* * *
Жоаким заканчивал диктовать на фиксофон ежемесячный доклад о своей научной деятельности. Звякнул входной колокольчик. Ученый, нажав на кнопку, бегло взглянул на экран. То был Священник-Инспектор.
Оторвавшись от работы, Жоаким вышел в коридор, чтобы лично впустить посетителя. Разумеется, он мог бы сделать это, не сходя со своего места при помощи специальных механизмов. С обычными визитерами он так и поступал. Но по отношению к Его Бдительности это было бы некорректно. Такого ранга лицам полагалось открывать дверь самому.
Инспектор, войдя в дом, подал знак пальцем, вымолвив:
— Можете поднять чело, Мэтр-био.
Жоаким, прервав ритуал выражения глубокого почтения к гостю, поспешил осведомиться:
— Как себя чувствуете, Ваша Бдительность?
Странное все же было это зрелище: убеленный сединами пожилой ученый рассыпается в любезностях перед молодым человеком. Но тот носил на плече сутаж, особый священнический знак, обязывающий обычных смертных выказывать к его обладателю уважение.
— Благодарю вас, все отлично, — ответствовал инспектор. — Вы не возражаете, если мы сразу же перейдем в ваш рабочий кабинет?
Жоаким пошел впереди, показывая дорогу и каясь на ходу:
— Я как раз кончал свой доклад, мне не хватило каких-нибудь пары минут, Ваша Бдительность.
Он посторонился перед дверью помещения, пропуская вперед инспектора.
— Соблаговолите пока присесть. Я быстро управлюсь.
Гость снисходительно кивнул подбородком, и уютно устроился в кресле. Жоаким, извинительно улыбаясь, включил фиксофон. Тот повторил последнюю продиктованную ученым фразу:
«… Успешное завершение этих классических опытов доказывает, что последние два года мы, в сущности, копаемся в различных вариантах одной и той же темы…»
Жоаким продолжил отчет:
— Представляется неоспоримым, что те же самые законы применимы и к высшим позвоночным животным. И непонятно, почему тогда Человек являлся бы исключением из этого правила. Не заходя в своих выводах столь далеко, мы все же осмеливаемся надеяться, что Консистория выскажется в пользу более смелых экспериментов: может быть, на птицах.
Замолчав, он переключил фиксофон на перемотку проволоки со сделанной на ней записью. Аппарат мелодично звякнул. Жоаким шумно выдохнул:
— Вот и всё.
Инспектор сидел, насупив брови. Биолог выжидал, когда тот соизволит открыть рот.
— Далеко, однако, вы заходите, — наконец обронил инспектор.
— Не понял, Ваша Бдительность.
— Я говорю, заносит вас. Вы тут упоминаете Человека. Боюсь, что это на грани допустимого.
Жоаким принялся отчаянно жестикулировать.
— Да оградит меня Высшее Существо от дурных намерений, Ваша Бдительность. Это не более чем слова, выражающие научную гипотезу. Я знаю, что кощунственно касаться вопросов эмбриологии Человека. Преисполняюсь ужаса лишь при одной мысли о… но от слова до дела ведь так далеко, верно?
— Конечно, конечно. Но сия фраза явно неудачна, и она окажет на Консисторию весьма неблагоприятное впечатление. А посему, не уверен, позволят ли вам продолжить опыты на пернатых.
