ОЧЕРКЪ
Камилла Фламарiона
Яркий блеск Венеры, каждый вечер мерцающей над нами, новые наблюдения, сделанные над продолжительностью кругообращения этой прекрасной планеты, неожиданные открытия, предметом которых стал наш другой сосед — Марс, приготовления, совершаемые в настоящее время по поводу его скорого приближения к нам, успехи, достигнутые спектральным анализом и небесной фотографией — все, по-видимому, способствует напряжению внимания астрономов, философов, натуралистов, наконец, поэтов в разрешении верховного вопроса, возникающего в человеческом уме при созерцании вселенной. Что такое на тех отдаленных светилах? Имеются ли достаточные основания предполагать, что и другие миры населены подобно нашему, и если жизнь есть на тех небесных землях, как на нашей подлунной, то похожа ли она на нашу жизнь? Одним словом, обитаемы ли другие миры, и, если обитаемы, жители их похожи ли на нас?
Вопрос гораздо серьезнее, шире и сложнее, чем думают некоторые ученые. Конечно, можно совсем не интересоваться им, потому что нет в разрешении его практической пользы, и современное поколение, воспитанное в культе преклонения пред материальными выгодами и сосредоточенное на изобретении средств, как добывать деньги, вероятно, того мнения, что человечество может существовать, не заботясь о чудесах творения. Зачем поднимать глаза к небесам? Зачем приходить в восторг от солнечного заката? Зачем созерцать пейзаж, дремлющий в белом сиянии лунного света? Зачем внимать ветру, шумящему среди деревьев? Зачем очаровываться полночной тишиной? Зачем вдыхать аромат роз?.. Все это пустяки. Время — деньги! Дела! Дела! Люди, братья мои, для вас это все.
Но существует развитое меньшинство, для которого мало прирожденного невежества. Есть люди, которых привлекает к себе неизвестное. Есть души, которые мыслят, волнуются, ищут. Это духовное меньшинство составляет всю славу человечества; ему обязаны мы успехами наук, изящной словесности и искусств; его усилиям, его трудам, его вдохновениям, его победам обязаны мы тем, что в настоящее время не все люди похожи на горилл и на чимпандзе, и что такие города, как Париж, возвышаются на месте первобытных, третичных лесов.
Однако, мыслящие люди мыслят не всегда одинаково — даже в таком специальном вопросе, как тот, которому посвящена наша настоящая статья. Большинство относится в нему даже поверхностно. Мы хотели бы показать здесь, что последние успехи науки приводят нас к распространению на вселенную во всей ея бесконечности принципа жизни, приложение которого на земле есть только одна из бесчисленных его форм — кроме существующих на земле видов жизни могут быть еще всевозможные другие, и, наконец, наша эпоха не что иное, как единичная волна в океане веков. Мы уж не говорим о том, что наш вопрос столь же заслуживает внимания, как и другие не лишенные интереса предметы, обсуждаемые в литературе — о том, какая наружность была у Аспазии, у Фрины, у Клеопатры, у Агнесы Сорель, у Дианы Пуатье и у Лукреции Борджиа.
* * *
Наблюдая другие миры, мы прежде всего стремимся узнать — похожи ли они на наш. Когда мы смотрим на луну и Венеру, на Марса и Юпитеру в телескоп, мы инстинктивно и как бы естественно отыскиваем аналогии между ними и обитаемым нами миром. Усилия наши направляются к тому, чтобы определить условия обитаемости каждого мира, его климат, времена года, состояние атмосферы, его плотность, вес, продолжительность дня и ночи, его метеорологию — с тою предвзятою мыслею, что степень вероятности в пользу существования на нем жизни параллельно степени сходства его с обитаемой нами планетой.
Конечно, мы имеем кое какое право так рассуждать, потому что мы не знаем другой жизни, кроме всего существующего вокруг нас. Непосредственное наблюдение земных фактов приводит нас к заключению, что для жизни необходима атмосфера такая же, как наша, такая же точно вода, температура не очень холодная и не очень высокая, вещество не крайне плотное, но и не чересчур легкое, годы не очень долгие, но и не очень короткие, одним словом, мы ставим жизнь в зависимость от условий, схожих с нашими. Мир, лишенный, например, кислорода, нам кажется совершенно необитаемым по той простой причине, что если бы кислород исчез из земной атмосферы, все человечество внезапно погибло бы. Точно также мир, лишенный воды — я разумею нашу химическую воду, состоящую из двух объемов водорода и одного кислорода — объявляется учеными земли необитаемым. То же самое прилагается и к миру, на котором нет углерода и т. п.
Эх! Эти рассуждения ученых — рассуждения рыб. Вообразите на минуту, что две серебристые рыбки беседуют вместе на дне реки, освещаемой солнцем (рыбы отлично понимают друг друга, несмотря на свою немоту). Та из них, которая не раз готова была соблазниться предательским крючком, но которая, будучи одарена известной долей наблюдательности, узнавала рыбаков при их приближении, уверяет свою подругу, что вне воды живут. Эта последняя, прекрасно изучившая условия рыбьей жизни и физиологию жабр, легко разбивает свою ослепленную противницу и подавляет ее тяжестью научных доказательств. «Жить вне воды! Какая здравомыслящая рыба может хладнокровно выслушивать подобные глупости! Как же, даже устрица не поверит подобным сказкам! Тени, движущиеся на берегу, вовсе не живые — это оптическая иллюзия. Жить без воды! Что за шутка! Чтобы жить, нужна вода, и хорошая пресная вода, хотя когда-то почтенный осетр уверял, что он путешествовал до самого океана и видел настоящих рыб, живущих в соленой воде! Фи!»
