– Я тебе так скажу, подруга, никогда я не жила в коммунальной квартире. Моя школьная подружка Наташка Сизова, та – да. И не просто в коммуналке. Папаша ее работал кем-то в военном училище. Они там жили в одной комнате в офицерском общежитии. Спала она за трехстворчатым шкафом. Она мне рассказывала.
– Ты только послушай, Тамарка, – говорила она мне, когда мы в Зеленогорске готовились с ней к экзаменам, – мне двенадцать лет. Мне уже не надо было лапшу на уши вешать, откуда дети берутся. Я лягу на свою раскладушку, а они тут же приступают к выполнению супружеского долга. Разойдутся и ничего не помнят. Папаша матом кроет, а мамаша так рычит, так рычит. Я в зоопарке такое слышала. Так львица рычит. Потом заместитель командира по АХЧ проникся (так мама говорила и при этом усмехалась, как баба гулящая) и дал нам еще комнату. Точнее, не комнату, а коморку…
Пояснение.
Тамаре в этот момент двадцать. Ее же подруге, когда та поселилась в комнатке-коморке, было пятнадцать. Там, в этой комнате, она и стала женщиной. Курсантам пятикурсникам разрешалось ходить в офицерское общежитие. От кого Наташа заразилась палочкой Коха, не установлено. Вылечили Наташу. Полгода она провела в туберкулезной больнице в Озерках. Там познакомилась с молодым инженером. Там дала свое согласие на брак с ним. Но об этом – позже…
С Наташей мы разошлись надолго. Она заболела, я поступила в институт. Завертело, закрутило. Годы студенческие, годы молодые. Бессонные ночи. Походы на Карельский перешеек.
На пятом курсе я поехала в Казахстан на целину. Мама с папой мои очень переживали, как я там буду. Привыкли, что я всю дорогу рядом.
Кстати, о моих родителях. Папа мой – горный инженер, мама – учитель географии. Предмет «не бей лежачего». Не то что история. Там, что ни год, меняй конспекты. То Сталин – преступник, то он уже великий полководец. То Хрущев – самый прогрессивный из всех руководителей партии, то самодур. Нет, география лучше. Волга не потечет вспять.
Когда я пошла в школу, папу отправили на Новую Землю. Там он строил какие-то шахты. Их использовали для атомных бомб. Потом папа поехал на Шпицберген. Заработал кучу денег. Купил «Москвич», отложил деньги на сберкнижку. И жили мы хорошо. Четырехкомнатная квартира в центре города. Нас тогда было пятеро. Папа, мама, бабушка, брат и я. Комнаты большие. Длинный коридор. Потолки под пять метров. Сосед в одной комнате сделал второй этаж и там спал.
Так жили мы до той поры, пока братик мой не привел в дом жену. Все бы ничего, но жена была с «приданым». Годовалая Анечка была чудесной девочкой. Только ни капли не похожей на брата моего.
Мать с первых минут возненавидела невестку. Что та ни сделает, все ей противно. А вроде интеллигентная женщина мама моя.
Папа весь в работе. Он и ГИП, он и парторг отдела. Мой папа вступил в ВКПб еще в 1944 году.
Папе не до дел семейных. В выходные сядет в свой «Москвич» и уедет на весь день за город. То на рыбалку, то по грибы и ягоды.
Мама тоже дома старалась не задерживаться. Она все больше по пригородам. Пушкин, Павловск, Петергоф. Наберет своих оболтусов – и в путь-дорогу. Дом на бабушке. Я ей иногда помогу сходить на рынок. Люблю ходить на рынок.
Ближе всего к нашему дому рынок на Васильевском острове. Если погода была хорошей, мы туда с бабушкой шли пешком. Идем, бабушка мне о своей молодости рассказывает. Моя бабушка человек странный. Так мне кажется. В войну она на себе вынесла с поля боя почти сотни солдат. За это ее наградили орденом Красной Звезды. В сорок девятом году ее арестовали по «делу врачей». Бабка работала в больничке, где лечились всякие начальники. Пять месяцев ее держали в тюряге.
– Не дай Бог попасть туда! В камере нас пятнадцать человек. Спим по очереди. От параши вонь. Бабы сходят с ума без мужицких рук. Сами себя удовлетворяют. Когда меня выпустили, я чуть в обморок не упала. От свежего воздуха.
Вот и пришли на рынок. Бабушка начинает обход. Если ей надо купить квашеную капусту, то она раза два обойдет ряд, прежде купит. Граммов триста. Как орут торговки! Как орут! Мне смешно. Я тоже напробуюсь всего. Дома есть уже не хочу. Это детство. На лето мы с бабушкой уезжали в Териоки. Так она называла Зеленогорск. У нас комната и веранда. У меня еще и беседка. Там мы с подружками устраивали наши посиделки. Кто что врет. Я слушаю. Это мои «университеты». Там я узнала, что такое эрогенные зоны, менструальный цикл.
Бабушка умерла, когда я поступала в институт. Жара стояла неимоверная. Мы, молодые и здоровые, задыхались. Что же говорить о женщине, перенесшей инфаркт. Когда приехала «скорая», бабушка уже не дышала.
![Филофиоли [семь рассказов]](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
