Финдрос только-только начал всхлипывать, а Морра все еще упорно не желала признавать растущий в ней страх, когда высокий человек в поношенном плаще и забавной остроконечной шляпе упал с дерева на дорогу прямо перед ними. Дети вскрикнули и отпрыгнули назад, но испугались они только на секунду: попросту, человек, каким бы большим он ни был, не может вселить тревогу, или даже произвести впечатление, если шляпа у него на голове выглядит как помесь шутовского колпака и короны. И хотя Финдрос и Морра были приучены не пялиться в открытую на незнакомых людей, они все же не могли не таращиться совершенно неприличным образом на этого человека, который тем временем кое-как встал на колени, а затем и поднялся на ноги. Несомненно, он был самым высоких из всех, кого они когда либо видели, но он не был большим в эдаком угрожающем смысле, вроде гиганта или великана-людоеда. Если говорить вежливо, он был стройным, может быть – худым; чуть менее вежливо – долговязым; совсем грубо – тощим, изнуренным, костлявым. Из-за его худобы, руки и ноги казались больше, чем были на самом деле, как у щенка, чьи лапы рано или поздно вырастут и станут большими и мягкими, а добрый, выпуклый нос определенно предназначен для куда более взрослой и свирепой морды. И если взгляд его зеленых глаз был одновременно глубоким и словно бы обращенным вдаль, то в голосе слышалась мягкая теплота, – такой голос старается не обращать на себя излишнего внимания. Человек спросил:
— Дети, что-то случилось? Вы потерялись?
Из-за слова «потерялись» – а еще из-за искреннего участия, прозвучавшего в голосе высокого человека – все и случилось. Финдрос немедленно залился слезами, и Морра ткнула его твердым маленьким кулачком, прошипев:
— А ну прекрати вести себя как младенец! Не смей плакать!
Сама она скорее умерла бы безмолвным мучеником, чем призналась бы, что испытывает страх или боль; однако откуда в ней взялась такая черта ни Сейри, ее мать, ни кто-либо еще из родственников никогда не смог бы сказать. Сама Морра давным-давно решила, что этот особый подарок достался ей от отца, которого она едва помнила – он умер, когда ей не было еще и четырех, – и подарок этот она очень ценила. У Финдроса же не было такого обычая.
— Нет, — громко сказала она незнакомцу. — Мы не потерялись, просто мы идем домой другой дорогой. Я все повторяю и повторяю ему.
Высокий человек почесал затылок, покачал головой и сказал:
— Мальчик, послушай, я тоже всю жизнь теряю дорогу. Поверь мне, это вовсе не конец света.
Но Фидрос зарыдал еще сильнее, чем прежде, тыча грязным указательным пальцем в сестру. Человек молча приподнял тяжелые брови.
— Он все твердит, что это я пошла не туда, — устала сказала Морра. — Но это не так, я так никогда не делаю. Мы были на пикнике, а на обратном пути именно ему захотелось непременно насобирать ежевики, и мы зашли довольно далеко, но я все равно знала, где мы, а потом... — здесь она впервые запнулась, — … потом нам пришлось обойти через Крейгли Вуд, потому что старый мистер Уиллаби выпустил своего быка на северный луг, а потом мы...
— А потом ты нас заблудила! — Воспользовался ее неуверенностью Финдрос, торжествуя в своем страхе. — Ты заблудила нас, и ты не знаешь как идти домой, и уже темнеет...
— Ах ты лжец, я очень даже знаю, как идти домой! — Из-за высокого незнакомца Морра чувствовала себя гораздо младше своих одиннадцати лет, и это ужасно ее сердило. — Но я шагу отсюда не сделаю, пока ты не прекратишь свои детские вопли! Вот смотри, я сажусь на землю прямо здесь, ты, младенец!
Она немедленно плюхнулась на клочок сухой травы на обочине, сложила руки на груди и с издевкой уставилась на Финдроса.
— И если ты немедленно не прекратишь плакать, я буду сидеть здесь пока не станет совсем темно, и тогда придут ночные летуны и сожрут тебя, и не оставят ничего, кроме косточек из твоих ножек и твоих мерзких, грязных пальчиков...
— Хватит. — Высокий человек поднял вверх руки, призывая их обоих к молчанию. Он вздохнул, как может вздыхать только усталый, рассерженный взрослый, и сказал: — Что ж, у меня были свои планы, ну да ладно. Я провожу вас домой.
Финдрос уставился на него, прекратив плакать, и опять начав хлюпать носом. Он подозрительно осмотрел незнакомца:
— Ты не отсюда. Ты не знаешь, где мы живем. Ты вообще ничего не знаешь.
От какого-нибудь другого взрослого, знакомого или нет, Морра ожидала бы вспышки гнева в ответ на такое нахальство, и даже приготовилась было защищать Финдроса от скорой и заслуженной кары, но незнакомец только улыбнулся и сказал:
— Это совершеннейшая правда. Я пришел очень издалека, и никогда в жизни не бывал в вашей стране. Но я все равно отведу вас домой, потому что я волшебник, а волшебники умеют делать такие штуки. Пойдемте.
Не сказав более ни слова, он повернулся и пошел прочь по узкой дорожке, по-прежнему грязной после прошедшего день или два назад дождя. К изумлению Морры, Финдрос, который, как дикий зверек, с рождения относился ко всякому незнакомцу настороженно, теперь первым побежал за высоким человеком и схватил его за левую руку точно так же, как он делал, когда они втроем с матерью выходили куда-нибудь погулять. Морра, зачарованная, но в то же время смутно раздосадованная тем, что ее брат отнесся к чужаку с большим доверием, чем относился к ней, поколебавшись, вскочила на ноги и поспешила за ними, решительно пристраиваясь справа от незнакомца, но избегая даже смотреть на его приглашающе-незанятую, легкодоступную руку. Она тут же решила, что уже слишком взрослая, чтобы нуждаться в таких детских подтверждениях защиты, и дала себе клятву помнить об этом до конца дня.