* * *
Даже царями порой овладевает огромная душевная усталость. Тогда золото трона становится медью, дворцовые шелка — дерюгой. Драгоценности царского венца начинают поблескивать тускло, словно льды замерзшего моря, речь человеческая превращается в побрякивание шутовских бубенчиков и появляется ощущение нереальности окружающего. Даже солнце видится лишь медяшкой в небесах, и не несет свежести дыхание зеленого океана.
В таком вот настроении и восседал однажды Кулл на троне Валузии. Все развертывалось перед ним бесконечной, бессмысленной панорамой: мужчины, женщины, жрецы, события и тени событий. Все, чего он добился, и все, чего желал достичь. Все возникало и исчезало, словно тени, не оставляя следа в его душе, лишь принося страшную душевную опустошенность, и все же Кулл не был утомлен. В нем жило страстное желание того, что было превыше его самого и превыше двора Валузии. Беспокойство росло в нем, и странные, ослепительные грезы рождались в его душе. По его приказу явился к нему Брул, Убивающий Копьем, пиктский воин с островов Запада.
— Владыка царь, ты устал от придворной жизни. Отправимся со мной на моей галере и поборемся немного с бурными волнами.
— Нет, — Кулл оперся подбородком в задумчивости на свою мощную руку. — Я пресыщен всем этим, города не привлекают меня и на границах все спокойно. И больше я не слышу песен морей, которые я слышал в реве прибоя, когда лежал мальчишкой под сияющим звездами небом на берегах Атлантиды. Нечто странное происходит со мной и меня сжигает жажда, превыше любой земной жажды. Оставь меня.
Брул вышел, полный сомнений, оставив царя погруженным в унылые размышления. И тут к Куллу приблизилась девушка-служанка и прошептала:
— Великий царь, ищи Тузун Туна, чародея. Он владеет тайнами жизни и смерти звезд в небе и бездн морских.
Кулл глянул на девушку. У нее были волосы, как чистое золото, а ее фиалковые глаза были странно скошены к вискам. Она была прекрасна, но Куллу не было дела до ее красоты.
— Тузун Тун, — повторил он. — Кто это?
— Волшебник Древнего Народа. Он живет здесь, в Валузии, у Озера Видений, в Доме Тысячи Зеркал. Ему все ведомо, владыка царь. Он говорит с мертвыми и ведет беседы с демонами Погибших Земель.
Кулл поднялся на ноги.
— Я поищу этого фигляра. Но помни: ни слова о том, куда я иду, слышишь?
— Твоя рабыня повинуется тебе, господин, — сказала она, почтительно опустившись на колени, но когда Кулл повернулся к ней спиной, не ее алых устах появилась хитрая улыбка, а узкие глаза коварно блестнули.
Кулл пришел к обиталищу Тузун Туна у Озера Видений. Широко простирались голубые воды этого озера и много роскошных дворцов высилось на его берегах. Бесчисленное множество прогулочных лодок, украшенных лебедиными крыльями, лениво скользили по тихой глади, и повсюду звучала тихая музыка.
Дом Тысячи Зеркал был высок и просторен, но ничем особенным не выделялся среди других. Огромные двери стояли распахнутыми настежь, так что Кулл взошел по широкой лестнице и вошел в дом, так никого и не встретив по пути. Там, в огромном покое, чьи стены были сделаны из зеркал, он нашел Тузун Туна, чародея. Человек этот был стар, как горы Зальгары, кожа была сухой и морщинистой, но холодные серые глаза горели блеском стали.
— Кулл Валузский, мой дом — твой, — приветствовал он царя, отвешивая поклон со старомодной учтивостью и жестом приглашая царя опуститься в троноподобное кресло.
— Я слышал, что ты волшебник, — прямо сказал Кулл, подпирая подбородок рукой и устремляя мрачный взгляд на стоявшего перед ним человека. — Можешь ты творить чудеса?
Чародей протянул руку. Его пальцы разжались и сжались, как когти птицы.
— Разве это не чудо, что эта слепая плоть повинуется мысленным приказам моего мозга? Я хожу, дышу, говорю — и это истинное чудо.
Кулл поразмыслил немного, а затем спросил:
— Можешь ты вызвать демонов?
— Конечно. Я могу вызвать демона более ужасного, чем все обитатель страны духов — просто ударив тебя по лицу.
Кулл дернулся, затем кивнул.
— Ну а мертвые? Можешь ты говорить с мертвецами?
— Я все время говорю с мертвецами, как говорю сейчас с тобой. Смерть начинается с рождением, и любой человек начинает умирать в тот миг, когда появляется на свет. Ты уже мертв, царь Кулл, ибо ты уже родился.
— Ну, а ты? Ты старше всех людей, которых я видел. Разве волшебники не умирают?
— Люди умирают, когда приходит их час. Ни раньше, ни позже. Мой час еще не пробил.
Кулл поразмыслил над этими ответами.
— Тогда похоже, что величайший волшебник Валузии лишь обычный человек, и я даром потратил время, явившись сюда.
Тузун Тун покачал головой.
— Люди не более, чем люди, и величайшие из них те, кто быстрее всего познают самые простые вещи. Посмотри-ка лучше в мои зеркала, Кулл.
Потолок и стены состояли из множества зеркал, точно подогнанных друг к другу, хотя и самых различных форм и размеров.
— Зеркала — это целый мир, Кулл, — с глубоким убеждением сказал волшебник. — Посмотри в мои зеркала и постигни мудрость.
Кулл выбрал одно наугад и пристально уставился в него. Зеркала на противоположной стене, отраженные в нем, отражали другие, так что ему казалось, что перед ним протянулся длинный светящийся коридор, образованный отражениями, в дальнем конце которого двигалась крохотная фигурка. Кулл долго разглядывал эту картину, пока не сообразил, что фигурка была его собственным отражением. Он продолжал вглядываться и его охватила странная досада. Ему показалось, что эта крохотная фигурка была им самим, подлинным Куллом, уменьшенным расстоянием. Поэтому он отошел от зеркала и встал перед другим.
![Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 1 [компиляция]](/storage/book-covers/69/69897eb0ea6ff35ce6ff8ed84841326e5ff73571.jpg)