Под лопатку
На Новый Год отец принес из леса рябину с алыми гроздьями ягод и крепко вкопал ее во дворе. Дети принялись наряжать дерево разноцветными тряпочками. Старший сын — Алексей, прилепил на ветки несколько свечек. Ближе к вечеру, под рябину выставили угощение для душ умерших родственников, которые обязательно в эту ночь понаведаются. Зажгли свечи, посидели во дворе всей семьей, немного поговорили, и тщательно потушив все огни, легли спать. Завтра наступал новый, 7208 год.
Рано утром отец начал, по старой традиции, «обновлять» огонь. В первый день нового года его полагалось добывать по-старинке, трением, из деревяшки. Проснувшиеся дети высыпали на улицу, держа в кулачках пойманных мух и тараканов.
— В Семенов день одна муха за семь считается, — улыбаясь, Алексей вывел коня из конюшни и повел на речку купаться. — Одну в землю зароешь, семеро помрут.
Мать собирала пустые чашки из-под рябины. Родственные души хорошо поели, все вылизали дочиста и даже недогоревшие вчера свечки с дерева забрали с собой.
Вдруг из-за избы выскочил Алексей и начал звать отца. Тот не спеша вышел, выслушал старшего сына и быстрым шагом вместе с ним ушел к реке.
— Старосту звать надо, — отец нагнулся над покойником, лежавшим в жестких стеблях крапивы. — Нож у него в спине торчит, под левой лопаткой.
Проведенным дознанием выяснили, что убитый не деревенский. Скорее всего, из бродяг. Под Новый Год они обычно ходили по дворам и угощались выставленными кушаньями.
Однако одет он был не так уж и плохо. Одежда без заплат, новые лапти. Но никто его не признал. Молодой парень, с застывшим удивленным лицом. Нож тоже деревенские не опознали. Староста, пыхтя, продиктовал описание покойника и его одежды писарю, и велел похоронить убитого. Бумагу с описью на следующий день отправили в Разбойный приказ и дело стало забываться. Наступило бабье лето. Пошли свадьбы, сватовства, гулянки.
Разговоры о женитьбе
— Как съездил, сынок? — отец помог Алексею распрячь лошадь. — Ничего там наш царь нового не начудил?
— Да нет, — сын начал отряхать с тулупа приставшее сено. — Тихо в Москве.
— Ну, иди в избу, — отец повел лошадку в конюшню. — Много разговоров накопилось пока не было тебя, поговорим.
В полутемной избе, топившейся по-черному, семья собиралась ужинать. Из-за поста на столе были только редька и соленая капуста. Коптила лучина, от печи попахивало дымом.
— Что, Алексей, как тебе Люба Свиридова, нравится? — хлебая тертую редьку с квасом, спросил отец. — Думаю к ними породниться, сват от них приходил. Что думаешь?
Сын почесал лохматую голову.
— Это из Позеволят, что ли? — он облизнул ложку. — Вроде говорят, жених у нее есть из Троицкого.
— Да нету никакого жениха, — отец взял глиняную кружку с запаренным смородинным листом и отхлебнул. — Ты же с обозом в Москву ездил, не знаешь еще.
Алексей оторвал от лежавшего на столе кочана сочный лист, и захрумкал им. Белесые мутные капли соленого сока побежали по руке, щекотя кожу.
— Не знаю, — доев капусту, он налил себе горячего смородинного настоя. — Отказался жених, что ли?
Отец отрезал себе кусок каравая, добавил в кружку настоя и помотал головой.
— Помнишь, покойника нашел ты на Семенов день? — спросил он, прихлебывая из кружки. — С ножом в спине, в крапиве у реки?
— Как не помнить, — Алексей поежился и перекрестился. — Жуть какая, прости господи.
— Ну так вот, узнали кто это, — отец допил настой и сыто выдохнул. — Парень из Троицкого, Сергей Неволя. Он хотел к Любе свататься.
Как узнал Алексей от отца, Сергей перед Новым Годом пошел в гости в Позеволята, понес подарок Любе, и пропал. К невесте не дошел, и домой не вернулся. Родители-то у него еще весной решили его женить, помощница в доме была нужна, и гулять порешили в бабье лето, после уборки. Кроме подарка — бус жемчужных, у Неволи был с собой кошель с двумя рублями серебрушками. Ничего этого при нем не нашли, а значит, ограбили и убили его бродяги-попрошайки.
Алексей через день после убийства с обозом ушел в Москву, а через пять дней приехали троицкие мужики, прослышавшие про это дело. Выкопали покойника, родители его и опознали.
— Так я же его знаю, — Алексей отставил кружку. — Я с ним на ярмарке в Орловске весной познакомился. Он еще мне Любу эту показывал, зеленоглазая такая, говорил, что невеста его. Да и ты его знаешь. Ты в Троицком на Ильин день был, за кожей ездил к Неволинским, помнишь?
— И не только я его знал, все его знали, — отец покрутил головой. — Его, вишь, как смертушка-то изменила. Мать родная, да отец только по родинке на колене, да по ожогу на ноге признали. Ну да ладно. Хватит о нем. Свиридовы семья богатая, приданое хорошее дадут. Да и не очень, говорят, нравился покойничек Любке-то.
Свадьба
Свадьбу Алексея и Любы надумали отгулять после Рождества, аккурат перед Крещением, на святочной неделе. Как нарочно, пришла еще весть о том, что одичавший за границей царь Петр велел Новый Год отмечать не первого сентября, а первого января. По его указу заготовили бочки смоляные, еловыми ветвями начали украшать дома.
— Вот как раз и отгуляем все вместе, — отец похлопал Алексея по плечу. — Верно, говорю, мать?
