Игорь
Николаевич Экономцев
ЗАПИСКИ ПРОВИНЦИАЛЬНОГО СВЯЩЕННИКА
роман
25 мая 1985 г.
Я получил должность
приходского священника в захолустном городке Сарске.
За назначением мне нужно было явиться в епархиальное
управление областного центра, куда я и прибыл рано утром московским поездом.
Выйдя из вагона, я прошел на привокзальную площадь и встал в очередь на такси.
Народу на стоянке было много, и взоры окружающих сразу обратились на меня. Одни
меня рассматривали прямо, в упор, другие бросали в мою сторону короткие
любопытные взгляды. Очередь представляла собой беспорядочную плотную толпу, и
только вокруг меня образовалось некоторое свободное пространство — своего рода
магический круг, пределы которого никто не решался переступить. Это было табу:
я был отверженным, неприкасаемым, и место вокруг меня было проклято. Да,
конечно, не случайно латинское слово «сацер» — от него и происходит «сацердос»
(жрец, священник) — означает не только «священный», «святой» «внушающий
благоговение», но и «преданный проклятию».
К этим устремленным на меня взглядам, в которых сквозило
любопытство, беспокойство, а порой и страх, презрительная ирония и даже
ненависть, за десять лет священства я так и не смог привыкнуть. Чувство собственной
отверженности было мучительно для меня. И все-таки я никогда не снимал рясу и
не делал попыток, надев на себя маску, затеряться в толпе, притворившись таким
же, как все. Это было бы обманом, кощунственным нарушением данного мною обета.
Я нес свой крест. И к тому же я знал, что «магический круг», отделивший меня от
мира, вовсе не есть непреодолимая стена, да его, собственно говоря, и не
существует — он только порождение диавольского внушения, и достаточно одной
Божией искры, чтобы это стало очевидно для всех. Вот и сейчас... Ко мне вдруг
приблизилась пожилая женщина, стоявшая в начале очереди.
— Батюшка, проходите, — сказала она спокойно и просто.
— Спасибо, не беспокойтесь. Я не тороплюсь.
— Проходите, проходите, — повторила она.
И тут же толпа молча расступилась передо мной.
Я заколебался: в очереди были дети, а мне действительно
торопиться было некуда. Но с другой стороны... я чувствовал, что отвергать
предложение нельзя, нельзя потому, что оно шло от души, и потому, что мое дальнейшее
пребывание в очереди становилось тягостным, мучительным и для меня, и для тех,
кто стоял вокруг. Все разрешилось, однако, очень легко и быстро. Ко мне вдруг
подошел водитель такси, подошел как-то молодцевато-непринужденно, я бы сказал,
даже по-гусарски и, не испытывая, видимо, никакого смущения перед толпой, а может
быть, и, наоборот, получая удовлетворение от своей дерзкой смелости, громко
произнес:
— Отче, благословите!
— Господь благословит, — ответил я.
Таксист-гусар этим не удовольствовался. Он наклонился и
приложился к моей руке, что произвело шоковое впечатление на толпу.
Шофер взял мою сумку с книгами.
— Ого! — воскликнул он. — Кирпичи для строительства духовного
храма! Бедному грешнику это невподъем.
— Позвольте мне самому, — произнес я, смутившись.
— Нет, нет, ни в коем случае!
Таксист поставил мою сумку в багажник, открыл передо мной
дверцу, учтиво пропустил меня, наклонившись, поправил внизу мою рясу и бесшумно
закрыл дверцу. Но перед тем как она закрылась, до меня донесся чей-то
негодующий ропот:
— Как министра обслуживают! До чего дожили! Ради чего революцию
делали?
— Денег куры не клюют — вот и обслуживают! Полная сумка
денег! Невподъем!
Водитель метнул в толпу резкий, колючий взгляд, хотел что-то
сказать, но только махнул рукой. И, лишь сев за руль, он глухо произнес:
— На вулкане живете, отче, на вулкане... Ведь эти люди не
только могут петь «осанна», они и распинать умеют. По-настоящему! Так, чтоб
гвозди в живую плоть и чтобы муку нестерпимую можно было видеть. Но вы это и
без меня знаете... Куда мы едем? В епархиальное управление, полагаю?
— В епархиальное управление.
— Будете у нас служить?
— Нет, я получил приход в Сарске.
— В Сарске? Знакомый городок. Там у меня теща живет. Будет
вашей прихожанкой. В храм регулярно ходит, но ведьма она настоящая! Впрочем,
таких, как она, там пруд пруди. В адово пекло едете, отче.
— А мне говорили, тихий городок...
— Тихий! — Таксист раскатисто рассмеялся. — В тихом омуте
черти водятся! Ваш предшественник, отец Василий, умел с ними ладить. Богу —
Богово, черту — чертово! Потому и сподобился получить высокое назначение —
уехал с важной церковной миссией на остров Маврикий! Где этот Маврикий
находится и в чем заключается там важная церковная миссия отца Василия, понятия
не имею. Конечно, не моего ума это дело. А вообще-то он был номенклатурным
работником!
— Как так, номенклатурным?
— Ну вот вы, например, не номенклатурный работник. Это сразу
видно. И потому трудно вам в Сарске придется. И дело вовсе не в деликатесах:
икорке, севрюжке — без них вы, я уверен, сможете обойтись. А вот, допустим,
потребовалось храм отремонтировать. Что для этого нужно? Прежде всего, знать
номер телефона. Но и этого мало. Если вы не номенклатурный работник, с вами
никто разговаривать не будет. А с отцом Василием разговаривали. И не только
разговаривали — он был на высоком уровне принят. Его и на демонстрации приглашали
по случаю 7 ноября и 1 Мая. Отец Василий на трибуне стоял вместе с отцами
города в полном парадном облачении, в камилавке и с крестом, крестом с украшениями!
Правда, с ним однажды любопытнейший казус вышел. На одной из демонстраций какой-то
остряк после возгласа «Да здравствует КПСС!» крикнул: «Да здравствует Русская
Православная Церковь!», а толпа, как положено, «ура» заорала. Все это произошло
очень быстро, и отец Василий не успел правильно сориентироваться, да и времени
у него не было «кое с кем» посоветоваться. Вместо того чтобы сразу же
ретироваться или хотя бы присесть, он на цыпочках приподнялся и толпе рукой
помахал. И это «кое-кому» очень не понравилось. Отца Василия, впрочем, и после
этого случая на трибуну приглашали, но рекомендовали держаться на заднем плане,
на цыпочки не вставать и ручкой толпе не помахивать...
