Запев

Запев

Авторы:

Жанр: Биографии и мемуары

Цикл: Пламенные революционеры

Формат: Полный

Всего в книге 117 страниц. Год издания книги - 1987.

Свой творческий путь сибирский писатель Сергей Заплавный начал как поэт. Он автор ряда поэтических сборников. Затем увидели свет его прозаические книги «Марейка», «Музыкальная зажигалка». «Земля с надеждой», «Узоры», «Чистая работа». Двумя массовыми изданиями вышло документально — художественное повествование «Рассказы о Томске», обращенное к истории Сибири.

Новая повесть С. Заплавного посвящена одному из организаторов Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» — Петру Запорожцу. Трагически короткая, но яркая жизнь этого незаурядного человека тесно связана с судьбами В. И. Ленина, Г. М. Кржижановского. Н. К. Крупской, И. С. Радченко, А. А. Ванеева и других ленинцев, стоявших у истоков Российской социал-демократической рабочей партии. Старшему из них в ту пору исполнилось двадцать шесть лет. Они еще только вступали на путь борьбы за рабочее дело, но вступали зрело, мужественно, не щадя себя. Это их начало, их запев.

Читать онлайн Запев



Часть первая

Оттепель в декабре

1

На Таракановке Петр объявился в конце ноября. В назначенный час у двухэтажного корпуса Елисаветинской клинической больницы для малолетних его встретил паренек в старенькой фуфайке с деревяшками вместо пуговиц. Мятый картуз сдвинут на брови. Щеки и подбородок иссиня-красные.

— Ищу комнату на двоих. Не дороже десяти рублей, с отдельным входом, — сказал Петр условленную фразу и с высоты своего приметного, никак не годящегося для конспирации роста выжидательно глянул на паренька: — Мне указали Агафонова. Вроде здесь?

— У Агафонова все комнаты заняты, — последовал отзыв. — Есть углы на Саперном. Коли интересуетесь, могу показать.

Не сговариваясь, они двинулись к набережной. Меж белых заберегов зловонно дышала темная вода Таракановки. На пологих спусках курилась серая зола. Из наплывов отработанной извести торчали кирпичные обломки и металлическая выбрось. Чахлые деревья издали похожи на трещины, изрезавшие старые стены плохо штукатуренных домов и деревянных казарм.

В одну из таких казарм на Саперном и привел Петра провожатый.

Первый этаж перегорожен на множество клетушек. В каждой по два-три семейных ложа, стол со шкапчиком, скамейка с двумя лоснящимися углублениями. Окна на зиму закупорены, поэтому все двери настежь — продышаться. Тряпичные ширмы до поры подняты. Повсюду толкотно, гамно. На веревках сушится исподнее.

— Текстили, — пояснил провожатый. — С Калинкинской мануфактуры. Есть с бумагопрядилъни Кенига. Беспаспортная братия.

Беспаспортная, — значит, селяне. Отчаялись прокормиться в деревне, сунулись в город. А он в подданство не берет. Так и числятся в крестьянах. Мыкаются с места на место, снимают смрадные углы, сбиваются в артели.

Настороженно замерли у стен ребятишки. Им бы повозиться, пошуметь, пока родители не отправили их спать на тряпки под кровати, да боязно заиграться. Самый час взрослым с мануфактуры идти; иные в чекушечный погребок завернут или в живопырню; не дай бог под буйную руку попасть.

Во второй этаж вела широкая скрипучая лестница. Двери здесь затворены. Корзин и сундуков поменьше. Веревки с постирками натянуты вдоль коридора, образуя загородку. За нею укрылся гармонист и тянет вполголоса:

Сватался к Катюшеньке
Из трактира музыкант.
Хваливал-похваливал
Он свое житье-бытье:
«У меня ль у молодца
Только скрипка да гудок!»…

Между мокрых ряден промелькнуло его лицо, похожее на маску. Что-то знакомое почудилось Петру в этом человеке — не столько даже во внешности, сколько в позе, в движениях…

— Наш, — успокоил Петра провожатый, — из дозора — и толкнул серую обшарпанную дверь: — Вот-та и прибыли!

В комнате было светло. В сдвоенные окна лучилось солнце. Отразившись в зеркальных выпуклостях ведерного самовара, оно рассыпалось по стенам и потолку причудливыми бликами.

Нехитрая посуда — глиняные чашки с самодельной росписью, горка пряников, хлеб, соленые огурцы, бутыль водки с забористым названием «Кар-р-раул». Вокруг стола семеро. Одеты небогато, но чисто.

— Верка, прими пальто у человека, — велел провожатый.

Только теперь Петр сообразил: его спутнику далеко за сорок. Худ, мал телом — оттого и показался на улице пареньком.

Сунув в пестрядинные подушки младенца, к Петру метнулась женщина с порченным оспинами лицом:

— Я помогу… будьте добренькие… Гармонист в коридоре запел погромче:

Думаю-подумаю —
Я за этого пойду!
Сыта ли не сыта —
Зато буду весела…

Определенно Петр его где-то видел. Но где?

Раздумывать было некогда. Смахнув влагу с небольшой, стриженой, как у остзейских шкиперов, бородки, он подошел к столу. Стараясь утишить свой густой басистый голос, сказал:

— Зовите меня Василием Федоровичем.

— Ладно, — поднялся навстречу невысоким сутулый парень в белой манишке со стоячим воротником, самый щеголеватый среди собравшихся. — А меня, для примера, зовите Саней Македонским. Годится?

— Годится, Саня. — Петр с улыбкой принял протянутую руку. — Македонский так Македонский. — И уже озабоченно спросил: — Который год в пилорубах? Третий?

— Третий, — растерялся тот. — А вы откуда знаете?

— По тебе вижу.

Петр и правда видел. Полутемный цех где-нибудь на механическом заводике или на чугунолитейке. У верстака фигура в дырявом переднике. Вместо белой манишки — просоленная потом рубаха, вместо шевровых сапог — кожаные чуни. Волосы забраны под тряпичный наволосник. Врубив старый напильник в оловянную пластину, парень укрепляет ее в деревянной колодке с железным стержнем. Колодку крепит к ногам растяжками. Теперь надо упереться спиной в наклонную доску, взяться за стержень, пустить точильный станок… В-ж-ж-ж… Тело пронзает дрожь. Вибрация нарастает. Визжит металл. Брызжет острая пыль. Мелко-мелко подрагивает чадящий фитиль у цехового киота. Это только начало — обточить сбитые нарезки. Куда трудней насечь новые. Тут ловкость потребна, двужильность. Руки от напряжения срываются на точильный круг. Терпи. Спина делается мертвой, ноги наливаются горячей кровью. Тебя распирает изнутри, тебя разламывает, разбрасывает. Никому со стороны это незаметно, только ты об этом знаешь. Только ты чувствуешь, как подступает неведомая болезнь. От нее пухнут ноги, белеют пальцы на руках, заходится сердце. Это страшно. Но еще страшней выключить точильный камень и увидеть, как весь мир вокруг тебя начинает дрожать и множиться. Страшно нарваться на напраслину: «Ха, снова ведро зеленой выдул? Питейное дело добром не кончается. Скувыркнешься!» А он давно скувыркнулся — не от водки, от точильной лихорадки…


С этой книгой читают
Сначала было слово

Леонид Лиходеев широко известен как острый, наблюдательный писатель. Его фельетоны, напечатанные в «Правде», «Известиях», «Литературной газете», в журналах, издавались отдельными книгами. Он — автор романов «Я и мой автомобиль», «Четыре главы из жизни Марьи Николаевны», «Семь пятниц», а также книг «Боги, которые лепят горшки», «Цена умиления», «Искусство это искусство», «Местное время», «Тайна электричества» и др. В последнее время писатель работает над исторической темой.Его повесть «Сначала было слово» рассказывает о Петре Заичневском, который написал знаменитую прокламацию «Молодая Россия».


Тетрадь для домашних занятий

Армен Зурабов известен как прозаик и сценарист, автор книг рассказов и повестей «Каринка», «Клены», «Ожидание», пьесы «Лика», киноповести «Рождение». Эта книга Зурабова посвящена большевику-ленинцу, который вошел в историю под именем Камо (такова партийная кличка Семена Тер-Петросяна). Камо был человеком удивительного бесстрашия и мужества, для которого подвиг стал жизненной нормой. Писатель взял за основу последний год жизни своего героя — 1921-й, когда он готовился к поступлению в военную академию. Все события, описываемые в книге, как бы пропущены через восприятие главного героя, что дало возможность автору показать не только отважного и неуловимого Камо-боевика, борющегося с врагами революции, но и Камо, думающего о жизни страны, о Ленине, о совести.


Счастливая ты, Таня!

Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


Красное зарево над Кладно

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


Осколки. Краткие заметки о жизни и кино

Начиная с довоенного детства и до наших дней — краткие зарисовки о жизни и творчестве кинорежиссера-постановщика Сергея Тарасова. Фрагменты воспоминаний — как осколки зеркала, в котором отразилась большая жизнь.


Женщина–апельсин

Сексуально притягательная и профессионально недосягаемая следователь отдела убийств Ева Курганова пытается победить зло в одиночку. Расследуя дело о порнофильмах с участием вампиров, Ева обнаруживает, что кровавые убийства девушек в этих фильмах были отнюдь не киношным трюком. А тот факт, что из тюрьмы готовят побег киллеру номер один, приводит ее в ярость. На минуты опережая липовый побег, Ева решает сама вершить правосудие…


Неувядаемый цвет: книга воспоминаний. Том 3

Третий том воспоминаний Николая Михайловича Любимова (1912—1992), известного переводчика Рабле, Сервантеса, Пруста и других европейских писателей, включает в себя главу о Пастернаке, о священнослужителях и их судьбах в страшные советские годы, о церковном пении, театре и литературных концертах 20—30-х годов ХХ века. В качестве приложения печатается словарь, над которым Н.М.Любимов работал всю свою литературную жизнь.


Призрачная погоня

Борис Ивлаев возвращается домой в родной мир и спешит скрыться в глухой деревеньке Лаповка. Да только не суждено ему отсидеться в покое и безопасности, решая набежавшие проблемы. Старый дом на окраине заполнен чужаками, а родные люди в плену. Приходится действовать крайне жестко, зачищая все следы, затем забирать своих, и уже всем вместе уходить в Рушатрон, столицу мира Трёх Щитов…


Политология в схемах и комментариях

Учебное пособие написано в соответствии с требованиями Государственного образовательного стандарта РФ по предмету «Политология». В нем в полной мере реализован принцип наглядности в обучении, применение которого поможет видеть каждый изучаемый вопрос в целом и во всех его взаимосвязях, сократить время на изучение, тверже запомнить необходимый материал и успешно сдать экзамен.Пособие предназначено для студентов и преподавателей факультетов негуманитарного профиля, всех интересующихся вопросами политики.


Другие книги автора
Клятва Тояна. Книга 1

Новый роман Сергея Заплавного «Клятва Тояна» обращен к истории Сибири, России. В нем рассказывается о рождении Томска, которое пришлось на времена первой русской Смуты, удивительно напоминающей события сегодняшних дней.


Мужайтесь и вооружайтесь!

В название романа «Мужайтесь и вооружайтесь!» вынесен призыв патриарха Гермогена, в 1612 году призвавшего соотечественников на борьбу с иноземными завоевателями. В народное ополчение, созданное тогда нижегородским старостой Кузьмой Мининым и князем Пожарским, влилась и сибирская дружина под началом стрелецкого головы Василия Тыркова.Широкое художественное полотно, созданное известным сибирским писателем, рисует трагизм Смутного времени и героизм сынов Отечества.