Занимательная стандартизация

Мы привыкли к тому, что лампочка всегда легко вворачивается в патрон, карандаш исправно входит в точилку, нитка — в игольное ушко. А вдруг однажды с вещами случится неладное: патрон окажется больше лампы, а карандаш намертво заклинится в машинке?

Не случится? Правильно. Еще тысячи лет назад люди начали заботиться о том, чтобы самые различные вещи подходили друг к другу…

Все вы не раз слышали о величайшем памятнике древнеегипетской культуры — пирамиде Хеопса в Гизе. В течение тысячелетий человечество не знало ни одного сооружения, которое по своей грандиозности могло бы сравниться с ней. Даже в наши дни ее высота — 146,5 метра — заставляет призадуматься искушенного инженера-строителя. Но еще большее изумление вызывает невероятная «живучесть» пирамиды.

Пять тысяч лет пески и знойный ветер пустыни лизали ее седые камни. Рушились и создавались государства, приходили и уходили завоеватели, — и только величественная пирамида все так же незыблемо вздымается над окрестностями. Как же удалось древним зодчим создать столь гигантское сооружение, снабдив его невероятным запасом прочности?

Разгадка этой тайны в том, что египтяне использовали для строительства пирамид каменные блоки одного образца — строго определенной формы и размеров. Причем эти блоки подгонялись так тщательно, что между ними невозможно было просунуть даже иголку. И это при весе каждого блока до 30 тонн!

Человеку, сколько-нибудь знакомому со строительством, сразу становится понятно, что одинаковые блоки сообщили пирамиде равнопрочность. Ни один из ее блоков не оказался слабым, не развалился, вызвав поломку других элементов пирамиды. Пирамида, состоящая из точно подогнанных, равнопрочных блоков была едва ли не такой же несокрушимой, как монолитный камень. Именно эта несокрушимость и позволила ей простоять тысячелетия.

Перенесемся теперь из Древнего Египта в Венецию эпохи Возрождения. Перед нами узкий прямой канал. Видите корабельные детали, разложенные по его берегам? Похоже, что большой корабль вошел в канал с моря и, как усталый человек, которому не терпится скорее лечь в постель, шел вдоль него, снимая на ходу «одежду». Вот лежат корабельные мачты, за ними такелаж, пушки. Чем дальше, тем все более крупные детали попадаются на глаза. Но где же корабельная спальня? Какая она? Наверное, очень большая. Мы доходим до самого конца канала. Но вместо спальни находим корабельную колыбель — верфь. Оказывается, наш корабль вовсе не раздевался, он только что появился на свет. Его остов, еще очень мало похожий на настоящее судно, стоял, вплотную прижавшись к набережной, а бородатые корабельные плотники хлопотали над ним, прилаживая мощные деревянные брусья и перегородки. Так вот почему канал не имел перил! Каждую минуту кто-нибудь из плотников переходил с берега на корабль — то за топором, то за молотком. Если бы здесь были перила, пришлось бы перелезать через них или перепрыгивать, что, конечно, неудобно. Поэтому перила и не построили.

Тем временем плотники приладили последний брус. Старший из них что-то прокричал, и все рабочие высыпали на берег. Ухватившись за крепкие пеньковые канаты, они поволокли корпус корабля дальше, туда, где лежали корабельные мачты. Дружно подняли одну из них и понесли на корабль. После того как они ее укрепят, его продвинут дальше, так он и будет двигаться по каналу, обрастая такелажем. В самом конце «конвейера» на него погрузят пушки, ядра, порох, запасы продовольствия и пресной воды. Здесь же на его борт взойдет команда. Взовьется флаг — и новый корабль уйдет в открытое море навстречу ветрам и опасностям. Не успеет он пройти сотню миль, как по тому же «конвейеру» пойдет новый корабль. Его быстро соберут из стандартных деталей. Эскадра таких кораблей будет представлять несокрушимую силу, потому что и скорость хода, и дальность полета ядер будет у них одинаковая. Венецианские суда одним бортовым залпом могут уничтожить врага.

А если бы эскадра состояла из нестандартных кораблей, построенных каждый по-своему? Тогда налетевший ветер погнал бы одни суда быстрее, другие медленнее. И вот их строй нарушается. Оставшиеся становятся легкой добычей для врага. Ведь их пушки тоже нестандартные, дальность стрельбы у них разная, многие ядра не долетают до цели, другие, наоборот, перелетают. А пока пушкари перезаряжают орудия, враг приближается и наносит удар. Но с кораблями Венеции, построенными по единому образцу, такого не случалось. Недаром она долгое время считалась «владычицей морей».

Прошло время, Венецианская республика утратила свое морское могущество. Сейчас она для нас — город прекрасных каналов, певцов-гондольеров и веселых карнавалов. Новая слава города больше по душе жителям. Но не забывают они и о своих первых в истории человечества «корабельных конвейерах».

Однако не одни венецианцы были такими изобретательными. В 1694 году, начав подготовку к своему знаменитому Азовскому походу, Петр I решил построить флот из 22 галер. Образец галеры был доставлен в село Преображенское под Москвой. Там по нему сделали детали, по которым на верфи в Воронеже была собрана вся «Азовская флотилия». Царь Петр не ограничился постройкой «образцового» флота. Надо сказать, что русская артиллерия состояла тогда из разнокалиберных орудий. Бывало так, что в самый разгар битвы, когда неприятель переходил в атаку, русским пушкарям нечем было его встретить. Их пушки беспомощно смотрели на врага, потому что ядра, которые привезли обозники, оказывались неподходящего калибра. Поэтому Петр I решил делать орудия только трех образцов — гаубицы, мортиры и пушки. Их калибры тоже стали единообразными. Перебои с боеприпасами прекратились. Русская армия стала боеспособнее. Это позволило Петру I успешно закончить войну за выход на Балтийское побережье. Как видите, уже много-много лет назад люди поняли, что некоторые вещи следует делать стандартными — будь то детали кораблей, луки или мортиры.