Черный джип, напоминавший ожившую коробку из-под обуви, мягко стелился по асфальту, едва касаясь его грубой сущности идеальными покрышками из мира рекламы. Недоделанный «пацифик» поблескивал в лучах заходящего солнца, радостно приветствуя наступающий вечер щербатой улыбкой. Джип чуть подрагивал: внутри бился неукротимый пульс музыки, толкаясь в обшивку мягкими волнами. Казалось, что машина покачивается в такт ударным и едва заметно пританцовывает на ходу. Водитель такого аппарата, что сложно назвать просто автомобилем, должен быть абсолютно счастлив просто от самого факта обладания подобным чудом. Он и был.
Женя брился налысо и носил черный костюм-тройку. Налысо – потому что не по годам ранняя лысина выглядела несолидно, не то что бритая голова. Костюм – потому что он недавно остепенился и стал начальником кредитного отдела одного небольшого, но очень перспективного банка. У него была солидная должность, приличный счет, пара надежных друзей и чудесный образец германского автопрома. Женя считал, что в тридцать лет – это все, что нужно. Он ехал с работы домой, радовался, что на кольцевой дороге сегодня мало машин, и был абсолютно счастлив.
Странного человека он приметил издали. Ему как раз пришлось перестроиться в крайний правый ряд и сбросить скорость: по левым рядам мчался целый кортеж машин – то ли спасателей, то ли депутатов. Пришлось прижаться вправо, и поэтому Женя сразу увидел сгорбленную фигуру, голосующую у дорожных щитов.
Человек, голосующий на Московской кольцевой автодороге, сам по себе примечателен. Ему просто неоткуда взяться. Слева – разделительный борт и поток машин, справа – глухая стена из огромных щитов. Сюда нельзя забраться просто так, из баловства. Да и вряд ли найдутся желающие. Мало кто будет торчать на скоростной дороге, рискуя оказаться под колесами в любую минуту.
Что-то случилось, ясно как божий день. Женя быстро окинул взглядом дорогу, но не заметил никаких следов аварии. Кому-то стало плохо? Или ограбили и выпихнули из машины? Или…
Он еще пытался понять, что могло случиться, а рука сама по себе переключила сцепление. Джип едва слышно вздохнул и сбросил скорость.
Вопреки всем правилам Женя остановился на кольцевой. Он притормозил так, что правая дверь очутилась ровно напротив голосующего человека. Это было приглашение, и человек воспользовался им.
Правая дверь распахнулась, и на пассажирское сиденье забрался сухонький старичок с белой профессорской бородкой. Его старое драповое пальто выглядело очень старым, но опрятным, словно только что из химчистки. В руках он сжимал кожаный портфель – объемистое чудовище родом из прошлого века, способное вместить и несколько пачек документов, и пару бутылок с хорошей закуской.
Нежданный попутчик напомнил коммерсанту его старого учителя географии, давно покинувшего этот беспокойный мир, и Женя сразу проникся к гостю расположением.
– Евгений, – представился он, протянув руку гостю.
– Петр. Петр Сергеевич, – представился старичок, машинально ухватив сухой ладошкой Женину клешню.
– Что случилось, Петр Сергеевич? – спросил Женя, включая первую передачу. Стоять на кольцевой не рекомендовалось: сам не едешь – приедут к тебе.
– Ничего, – отозвался старичок и оглянулся. – Вы не могли бы подбросить меня до Юго-Запада?
– Конечно. – Коммерсант кивнул, хотя ему было нужно совершенно в другую сторону. – Куда именно?
– Куда? – Старичок снова обернулся. – К метро, пожалуй. К «Университету».
– МГУ?
– Что? – рассеянно спросил Петр Сергеевич. – Нет. То есть да. Но к метро, если вас не затруднит.
Женя усилием воли подавил ответ «не извольте беспокоиться», готовый сорваться с языка, и нажал на газ.
С довольным урчанием джип снова влился в ряды машин, мчавшихся по кольцевой. Старичок, которого Женя окрестил про себя профессором, снова оглянулся. Женя взглянул в зеркальце заднего вида и недовольно поморщился: их догнала волна машин, и от прежнего раздолья не осталось и следа. Теперь придется тащиться в среднем ряду, уступая дорогу лихачам на подлатанных «европейцах», стремящихся доказать всему миру, что их аппарат не так плох, как кажется на первый взгляд. И еще придется сторониться безумных водителей на рассыпающихся «ВАЗах», страдающих от комплекса неполноценности и оттого жутко агрессивных.
Петр Сергеевич оглянулся еще раз, а потом сел ровно, обхватив портфель обеими руками.
– А как вы оказались на дороге? – спросил Женя.
Профессор вздрогнул и повернулся к нему всем телом, прижимая портфель к груди, словно боялся, что его отберут.
– Я?
– Ну да. Как вы туда попали?
– Обыкновенно, знаете ли. Ногами.
– А, – сказал Женя.
Он резко взял вправо, обогнал замешкавшуюся «Волгу» и замолчал. Старичок, похоже, был немного не в себе. Трясется, оглядывается… Пожалуй, не стоит больше расспрашивать. А то еще от волнения случится у него сердечный приступ.
Женя молчал ровно минуту, а потом понял, что умрет от любопытства, если не сейчас, то завтра к вечеру точно, если не узнает, что все-таки случилось.
– Знаете, – сказал он, – а вы похожи на моего учителя географии.
– Да? – сказал профессор и снова оглянулся. – А нельзя ли побыстрее?
