Эта книга — о кремлевских детях. Обо всех сыновьях и дочерях руководителей СССР и сегодняшней России. Почему мы хотим знать частную жизнь людей власти? Конечно, есть элементарное любопытство. От чего они способны заплакать? Умеют ли любить? Боятся ли умереть? Есть для них вещи страшнее смерти?
Как живет элита? Точно ли это — люди избранные, обладающие интеллектуальным, моральным превосходством? Сливки ли это — или пена, выброшенная наверх слепым случаем? Те же ли у них проблемы верности и предательства, отцов и детей, жизни и смерти, что и у всех?
У россиян интерес к элите, можно сказать, — родственный. Уж слишком тесно, иногда намертво, были связаны судьбы правителей и всей страны, миллионов и миллионов людей. И сегодня будто ничего не изменилось. С застарелой тревогой мы ждем каждого сигнала из Кремля — что на уме у тех, кто за его зубчатой стеной?.
…Я прочитала воспоминания внучки Сталина Галины Джугашвили (дочери старшего сына Генералиссимуса — Якова — Авт.) «Дед, отец, Ма и другие». Тоненькая книжка, не претендующая на сенсационность, подняла целую бурю в душе.
Она сидела на коленях у Сталина.
Вспомнилось детство, мои родители, живые тогда и молодые. Война. Мы в эвакуации в Киргизии. Из черной тарелки радио, из какой-то невероятной дали доносится глуховатый спокойный голос с грузинским акцентом. Голос вызывает необъяснимый трепет. Кто мне его внушил? Не знаю. Но я испытываю восторг.
Мама и папа часто говорят о Сталине, о попавшем в плен сыне его Якове, всегда шепотом. Сталин сказал: у него нет сына, в нашей стране нет пленных — есть предатели. Страх пробирает от этих слов, ведь один из братьев папы тоже оказался в плену. Что будет с ним? С нами? Таинственные перешептыванья родителей только усиливали ощущение фантастичности, окружавшей имя Сталина. А в это время у него, оказывается, была внучка, такая же девочка, как я, только на два года старше…
Любила ли она Деда? Испытывала ли такой же трепет, как и я? Какие-то глупости лезут в голову: наверное, ей не разрешали делать, как это обожали мы с дворовыми девчонками, «мороженое» из глины. И наверняка не приходилось целыми днями стоять в очереди за мукой с фиолетовым номером на ладони…
С тех пор прошли десятилетия. Вместе со всеми я пережила крушение идола, страх, отвращение и — восторг разоблачительства. Казалось, Сталин и ужас, связанный с ним, ушли навсегда. И вдруг эта книжка внучки. Оказывается, жизнь моя до сих пор каким-то странным образом связана с ее Дедом. И с черноволосой, как галчонок, девочкой, которую он, как и свою дочь Светлану, называл хозяйкой…
Зависимость от тех, кто на вершине власти, — даже от мертвых! — остается. И неистребима потребность заглянуть в их души. Да заодно понять, точно ли души имеются.
Я начинала собирать материалы для этой книги с любопытством. Сейчас, когда мне так много известно о мальчиках и девочках, которым суждено было жить под кремлевскими звездами, это чувство сменилось потрясением. Какие страшные драмы, какие трагедии скрыты в жизни каждого — каждого — из них! Сколько в ней несвободы, насилия, отречений, утрат! Среди кремлевских детей нет никого, кто не заплатил бы за принадлежность к своему кругу цену иногда непомерную — жизнью, отказом от любимого, отречением от самого себя.
«Грехи отцов ложатся на детей» — сказано в Священном писании. Если это действительно так, то как они, отцы, смеют так жить?
«В Кремле не можно жить!
Преображенец прав.
Здесь древней ярости
Еще кишат микробы:
Бориса дикий страх,
Всех Иоаннов злобы,
И самозванца спесь —
Взамен народных прав».
Это Анна Ахматова. Кремль, средоточие власти, за столетия впитавший столько крови, коварства, лжи, этот Кремль — плохая колыбель для младенца.
Но прошли годы — последняя четверть века — и жизнь кремлевских детей удивительнейшим образом изменилась на все 360 градусов. Сегодня кремлевская прописка — гарантия головокружительной карьеры и неслыханного богатства. Когда эти дети успели так основательно освоиться, запустить во все стороны глубокие корни?..
Но начнем мы не с них.
Первый среди «кремлевских детей» — Яков, старший из троих детей Сталина. Ленин, как известно, потомков не оставил.
Точнее, Яков — старший из троих, официально признанных Сталиным. У «вождя всех народов» были и внебрачные дети, но они носили фамилии матерей. Кто-то, возможно, живет и здравствует до сих пор. Утверждают, что детей, родившихся вне брака, Сталин не видел, во всяком случае, к этому не стремился.
Первым всегда достается больше тумаков. Яков не знал законов кремлевской жизни. Естественный человек, проведший большую часть своего детства среди кавказских гор, вне Кремля, он даже не знал, что такие законы существуют. И позже, когда их нарушал, получал чувствительные удары, не понимая, за что.
Вся его жизнь — серия таких ударов, в конце — пленение и мученическая смерть. Яков, как герой классической трагедии, не вписывался в действительность и потому приговорен был умереть.
