В письме Гете к Гердеру от 4-го сентября 1788 года мы находим следующие строки: «Из-за мифа об Иисусе мир может пребывать в застое еще 10 тысяч лет, и никто не будет мыслить как следует, ибо столько энергии, столько знаний, столько ума и остроумия приходится тратить на защиту этого мифа». Много энергии, много усилий, ума и красноречия было потрачено богословами и проповедниками разных эпох для того, чтобы утвердить в человеческих головах миф об Иисусе. Без всякого преувеличения можно сказать, что во всей идеологии христианства миф об Иисусе является одновременно и самым важным и самым уязвимым пунктом, что вся история христианства с первых его шагов была борьбой за миф об Иисусе. Без Иисуса нет христа, т. е. без исторического, реально существовавшего назаретского плотника Иисуса нет лучезарного, благодатного и гарантирующего своим верным блаженство бога-христа. Самой сердцевиной исторического христианства, краеугольным камнем той религиозной системы, которая в течение двух тысяч тег пытается тянуть назад человечество Запада, является вера в спасительный и искупительный подвиг богочеловека, добровольно пролившего свою кровь на голгофском кресте за 70 лет до разрушения иерусалимского храма. Все свои претензии на власть, на право «вязать и решать» христианская церковь строит на непосредственной преемственности, которая будто бы существует между ней и самим Иисусом через апостолов и его учеников. Вот почему церковникам, независимо от масти и толка, дозарезу необходим исторический Иисус. Вот почему они с пеной у рта, с неистовой яростью набрасываются на всякого, кто смеет усомниться в историчности Иисуса. Вот почему они в тысячах проповедей, в бесчисленных богословских фолиантах и духовно-назидательных руководствах настойчиво подчеркивают человеческие стороны в своем спасителе, расписывая, обсасывая и раздувая те скупые и тощие намеки, которые имеются на этот счет в евангелиях. Неудивительно также, что противники и критики христианства, к какой бы эпохе, к какому бы социальному и идейному лагерю они не принадлежали, устремлялись именно на этот самый уязвимый пункт в цитадели христианства. Еще в первом веке, когда, если выразиться словами блаж. Иеронима, «кровь Иисуса не успела еще высохнуть в Иудее», находились люди, которые сомневались в реальном существовании Иисуса. Именно для их посрамления был сочинен рассказ о неверии Фомы, вставленный в четвертое евангелие (XX, 24). В своем полемическом диалоге с иудеем Трифоном отец церкви Юстин (ок. 150 г.) вкладывает в уста своему противнику такие слова: «Вы доверяетесь пустой басне и сами выдумываете себе своего христа. Если он где-нибудь и родился, если он где-либо и пребывает, то он все же совершенно неизвестен». А языческий философ Цельс (род. около 120 по р.х.). в такие годы, когда еще должны были быть в живых люди, знавшие будто бы непосредственных спутников Иисуса, упрекал христиан: «Вы. кормите нас баснями и не умеете даже придать им правдоподобие, хотя некоторые ив вас, подобно пьяным, налагающим на себя руки, трижды, четырежды, а то и больше, переработали тексты Ваших евангелий для того, чтобы отвести раздающиеся по вашему адресу возражения». Уже в первые века своего существования христианской церкви приходилось прибегать It самым грубым фальсификациям и-подделкам, к потокам елейных слов, и шарлатанских аргументов для того, чтобы подпереть миф об Иисусе.
Легко понять, почему и в атеистической пропаганде вопрос об историчности Иисуca занимает очень видное место. Проблема эта имеет для нас двоякой значение, и чисто научное и практическое. Вопрос о существовании… Иисуса из Назарета это, прежде всего, часть более общего и очень важного исторического вопроса об истоках христианства. Вопрос о том, кто стоял у колыбели христианства, это не просто интригующий, дразнящий любопытство, третьестепенный, «вульгарный», как думают некоторые оторвавшиеся от живой общественной действительности, историки, вопрос, на разрешение которого, де, не стоит тратить много времени и сил. Христианский миф об Иисусе это своего рода дымовая завеса, которою церковь окутала подлинную историческую правду о своем происхождений. Для того, чтобы установить эту правду, для того чтобы выяснить, какие интересы руководили людьми, две тысячи лет тому назад выступившими с проповедью распятого и воскресшего бога, откуда они черпали веру в своего спасителя, в какой реальной социально-исторической обстановке небольшие отколовшиеся от иудейства секты могли вырасти в мировую религию, совершенно необходимо рассеять туман, окутывающий личность мнимого основателя христианства, галилеянина Иисуса. Может ли для научного выяснения истоков и социальной подоплеки христианства быть безразлично, как возникло христианство, — как крохотная галилейская или иерусалимская секта, основанная претендовавшим на роль мессии проповедником из захолустного Назарета, или как широкое социально — религиозное движение, зародившееся в иудейской диаспоре (рассеянии) и затем в силу определенных причин экономического, социального и культурного порядка, завоевавшее весь греко-римский мир? Может ли историку или всякому культурному человеку, желающему понять прошлое, чтобы сознательно действовать в настоящем, быть безразлично, является ли церковный или евангельский Иисус мистически разукрашенным портретом реального человека или только продуктом «святой лжи», самой настоящей смесью благочестия и шарлатанства? Можно ли пройти мимо того факта, что вся та система идей, которой церковь дурманит головы людей целых две тысячи лет основана на «басне» (по словам папы Бонифация VIII), очень прибыльной для командующих классов и духовенства, но очень роняющей честь человеческого ума и здравого смысла?
