В это утро я проснулась в каком-то непонятном настроении. Я, конечно, не скажу, что меня съедала зеленая тоска, но скакать от радости желания не было. И не только скакать. Вылезать из постели тоже не хотелось. Часы показывали восемь утра. Я лежала и обозревала со скучающим видом свои роскошные апартаменты.
Перед Новым годом, благодаря заботливому клиенту, у меня появилась лишняя елка. Поскольку две елки рядом не поставишь, я поступила проще, разломав вторую елку на веточки и рассовав их по всем углам. Вообще-то эту елку можно было кому-нибудь подарить, но, как истинная женщина, я дорожила каждой вещью, принадлежащей лично мне. А уж если вещь подарили, то комментарии, как говорится, излишни.
Поэтому моя квартира и по запаху, и по внешнему виду очень напоминала ельник и создавала романтическое настроение, очень близкое к ностальгии.
Понежившись еще немного, я решила выбираться из уютного гнездышка.
Через полчасика должна была позвонить моя подружка Ленка-француженка. Я давно обещала ей, так сказать, аудиенцию: она хотела поплакать мне в жилетку по поводу своей работы, а может, наоборот, похвастаться успехами в нелегком учительском труде. Меня это как-то не слишком привлекало, но хороший детектив обязан держать слово.
Я включила на кухне чайник, а в зале музыку — ничто так не способствует формированию положительного настроения, как разминка под хорошую музыку.
Но почему-то руки и ноги сегодня вели себя просто по-хамски и не очень-то подчинялись моей воле.
Закончив упражнения и постояв под душем, я отправилась на кухню, куда меня настойчивым свистком звал чайник.
— Что, зараза, соскучился? Плохо тебе без меня. То-то. Без меня всем плохо. Вон и Ленке тоже. Она тоже соскучилась.
Так беседуя с посудой, я приготовила себе яичницу из двух яиц и как-то вяло, без аппетита пожевала.
А вот и звонок, только почему-то в дверь. Я, скорчив рожицу, изображающую крайнее недоумение, открыла…
На площадке стоял человек, юный до безобразия, и прилизанный до неприличия. Этакий пусечка. Я осмотрела его с головы в норковой шапке до ног в стильных ботинках, пытаясь найти во внешности гостя хоть какой-то изъян. И решила, что его длинное кашемировое пальто легковато для тринадцатого января. Ну такое вот вредное было у меня настроение. Наверное, число роль сыграло.
— Здравствуйте.
Я кивнула:
— Здравствуйте.
— Здесь проживает госпожа Иванова?
— Да, это я. А в чем, собственно, дело?
И тут в квартире зазвонил телефон.
— Ой, извините, подождите, пожалуйста, минутку.
И совершенно бесцеремонно захлопнула дверь перед его носом, не пригласив в квартиру и отомстив таким образом за его безупречную внешность и, как мне показалось, излишне самодовольный вид.
Звонила, конечно, Ленка.
— Таня, привет! Что я тебе хочу рассказать, ты не представляешь!
— Ленок, я представлю, если ты перезвонишь через пять минут. У меня за дверью посетитель.
— Как это посетитель и за дверью?
— Перезвони, Лен, — и положила трубку…
Вернулась к двери и снова открыла ее. Он, бедняга, даже к косяку не прислонился, стоял, словно кол проглотил. Вероятно, опасался, что косяки давно не мыты.
— Я слушаю вас.
— Я представитель компании «Темпо», и у меня к вам поручение от генерального директора Сабельфельда Владимира Ивановича. Пятнадцатого января, в пятницу, наша компания проводит презентацию. Мне поручено вручить вам приглашение. Распишитесь вот здесь.
Он протянул мне фирменный лист бумаги, извлеченный из кейса. Я, обалдевшая, взяла его в руки. Сплошные фамилии, ни о чем мне не говорящие. Он протянул мне ручку.
— Вот здесь.
Я, конечно, не забыла, что я Таня Иванова, но глазам все же верить отказывалась. Все еще не пришедшая в себя, я молча расписалась и опять уставилась на него, как баран на новые ворота. Жестом фокусника очаровашка извлек конверт и вручил мне его.
— И что бы это значило, молодой человек?
— Меня зовут Аркадий Евгеньевич. И еще, Татьяна Александровна, Владимир Иванович позвонит вам в девять утра.
То есть через двадцать минут, и сказано это было таким тоном, словно мне собирался звонить Иосиф Виссарионович Сталин.
Меня разозлил этот менторский тон и безапелляционность сказанного. К тому же я хорошо знала Ленкины способности к словоблудию. Поэтому такой расклад меня никак не устраивал. В связи с этим я гордо заявила:
— Я рекомендую Владимиру Ивановичу позвонить в десять часов. Раньше я не смогу с ним побеседовать.
Он не обратил внимания на мое мухоморное настроение и просто сказал:
— Хорошо. Как вам будет угодно.
И тут же извлек сотовый телефон и изложил шефу мою, как он выразился, просьбу. Ему, глупому, неведомо было, что это не просьба, а настоятельная рекомендация. Не люблю, когда мной помыкают. Я классный детектив и сама себе хозяйка. И Владимир Иванович, кем бы он ни был, очень скоро убедится в моей независимости. Аркадий Евгеньевич коротко попрощался и легко заскользил по лестнице, игнорируя лифт.
Я закрыла за ним дверь, прошла в зал и устроилась в кресле для изучения исторического документа, ворча:
— Ой, какие мы гордые. И важные. И вообще противные.
В конверт был вложен плотный лист бумаги с изображением банка «Темпо». Текст гласил: «Многоуважаемая Татьяна Александровна, мы будем бесконечно счастливы, если Вы примете наше приглашение на презентацию по случаю приобретения контрольного пакета акций предприятия „Нефтегаз“. Презентация состоится 15 января в 19.00 в помещении ресторана „Русь“». Дальше шли номера телефонов, подписи, все как положено в таком солидном документе.
