Рисунки Н. Мооса
Самолет забирает все дальше на север. Около Салехарда стало быстро темнеть, хотя стрелки часов едва сошлись на двенадцати дня. За Полярным кругом — полярная ночь…
На откидных скамьях вдоль борта транспортного Ан-26 — тридцать мужчин. Буровики, геологи, испытатели скважин летят на работу в Карскую нефтегазоразведочную экспедицию. Работа за две тысячи километров от дома, на самом краешке земли, на Ямале.
Напряженна и необычна жизнь заполярных разведчиков недр. Немалые трудности преодолевает человек в своем движении к неведомым местам. Но невозможно порой понять и верно оценить положение дел в краткие дни командировки, да и просто по-человечески неловко стоять с блокнотом в руках за спинами людей, захваченных работой. Поэтому взял отпуск и вот лечу. Замелькали огни моей буровой… Помощник бурильщика — такова теперь моя должность…
— Ну, что, товарищи, — недовольно сказал Лысенко, — бурить будем или как? Когда, наконец, метры у нас пойдут?
…Первым, как правило, встает Саша Гордеев. Сухощавый, порывисто-резкий в движениях, он быстро одевается и исчезает за дверью. Ребята продолжают облачение в теплую амуницию, а Сашка уже появляется в клубах морозного пара и сообщает, что мороз градусов под тридцать, но ветер небольшой — работать можно. Впрочем, последние слова Гордеев говорит при любой погоде.
От балков до буровой — сотня метров. Буровая — сказочное царство: потолок, стены, перила покрыты ажурной вязью куржака. Шипят струи пара, превращаясь в тончайшее кружево. Мерно гудит электростанция. От вибрации дизелей подрагивает укрытие. Бежит по желобам раствор, промывающий скважину. Из устья выливается горячий, по пути остывает и дальше слоится густым киселем.
Бурильщик Дмитрий Дмитрович — тридцатилетний украинец — дает указания перед началом смены. Круглые, чуть навыкате, зеленые глаза перебегают с одного лица на другое.
— Хлопци, — начинает Дима, и рыжие усы его топорщатся, — вы должны не ходить, а бегать по буровой. Мы сюда приехали не кашу есть. Наша забота бурить. Бурение — это ускорение. Ускорение — это деньги. Вам ясно, хлопци?
Бурильщик слегка отпускает тормоз, и в ответ на это стрелка гидравлического индикатора веса подскакивает на несколько делений. Через минуту-две она возвращается на место, и Дима вновь отпускает тормоз. Идет бурение! Нет для Дмитровича ничего важнее этого момента, и даже вконец окоченевшие ноги не могут оторвать его от пульта. Он яростно стучит сапогами, приплясывает на месте, но ручку тормоза не бросает. Идет бурение!
Тракторный кран поднимает на площадку контейнер с утяжелителем. Задача предельно проста — два кубометра смерзшегося черного порошка перебросать в раствор. Начал успешно. Два шага к контейнеру, два к растворному желобу. Лом и лопата меняют поочередно друг друга.
Фуфайка летит в угол, каска все время лезет на глаза — ее тоже долой. Два шага туда, два обратно. Одежда делается мокрой и неприятно липнет к телу. Остановиться бы на минуту, передохнуть, но рубаха застывает, и зябкая дрожь пробегает по спине. Надо двигаться! Но руки не могут удержать инструмент: лом выскальзывает из рукавиц, лопата высыпает реагент на полдороге.
Контейнер — полупуст. Два шага вперед — два назад. Рукавицы летят в угол. Руки за пазуху, пальцы ноют, ощущая тепло, просят пощады.
Раскисать нельзя. По настилу бухают торопливые шаги. Из-за угла показывается Гордеев. Вдвоем дело движется быстрее, и вот уже бросаем в раствор последнюю лопату реагента. Выпрямляем спины, улыбаемся. Немного можно отдохнуть.
— Мужики, — раздается сзади, — машина пришла с базы. Разгружать быстро. — Помощник мастера Владимир Шиков спор в делах и словах. Черный полушубок снова скрывается в клубах пара.
В кузове мощного тягача гора мешков. Пятьдесят килограммов хлопается на плечи. Ступени обледенелого трапа, скрипучая дверь, поворот за угол — ноша летит на пол. Живой конвейер работает четко, но мешки становятся все тяжелее, и темп работы замедляется. Водитель поглядывает на часы: серпантин метельных струек завихряется вокруг колес, успеет ли он проскочить дорогу до пурги? Шиков аккуратно вешает полушубок на ручку кабины и взваливает мешок на плечо.
…Смену сдали вахте Подосинина. Гриша, кажется, учился в начальных классах, когда впервые появился на буровой — принес завтрак отцу. С тех пор прошло двадцать лет, и парень сам стал классным бурильщиком, сменил Кавказ на Ямал, перевез сюда семью. Отец и мать работают на базе, а жена Ирина с ним на буровой — лаборанткой.
Бурение Гришу затянуло накрепко. Для него — это жизнь без остатка, поэтому разговоры о поисках места в жизни воспринимает скептически. Впрочем, он вообще не любит лишней болтовни. Взгляд внимателен и насмешлив, из-под низко надвинутого капюшона штормовки смотрят суровые серые глаза. Делает он все основательно и терпеть не может суеты и скороспешки. Всякий непорядок вызывает в нем тихо клокочущий гнев.
Даже своей Ирине не прощает оплошностей. Впрочем, на работе Подосинин с ней никогда не разговаривает. Делает вид, что не замечает. Сумрачные глаза смотрят сквозь человека, мысли его кочуют где-то далеко. Он хмуро кивает Дмитровичу и сразу встает за пульт. Жизнерадостного Диму такая неприветливость коробит, но он так замерз, что только обиженно машет рукой и бежит в балок.