Николай Потапов
"За границей"
Путевые заметки в 2-х частях с прологом и эпилогом
Пролог
"За границей". Понятие легко обозначить, очень просто выразить словом. С некоторой долей отрешенности несложно и представить: за границей, стало быть, не у нас, а потому всё там или почти всё - иначе. Приехать же домой и одновременно за границу! Признайтесь, в этом что-то из области "раздвоения личности", шизофрения какая-то. Но так было на самом деле, а главное остаётся и по сию пору.
В Киеве, на Печерске, а это самый центр города, у меня был дом. Точнее, я наследовал его с участком. На киевском Байковом кладбище похоронены мой дедушка, отец, дядя и другие родичи. В квартире, полученной взамен снесённого дома, живут моя мама со своей внучкой, моей дочерью. Имею в городе и других родственников.
Сложилось так, что я не был в Киеве целых четыре года. В этом году маме исполнилось 84 года, откладывать было некуда. И хоть и нелёгко неработающему по инвалидности пенсионеру, но в декабре мы с женой решили поехать.
Минувший декабрь был отмечен пятилетием "Торжества Беловежья" - СНГ. Волею этих перемен Киев оставлен за границей. Ну, а поездка за границу - это всегда обретение новых впечатлений. Новых, если даже тебе кажется, что всё там до боли знакомо. Но приехал, огляделся и выходит на поверку, что знакома тебе разве что сама боль. Оттого и начинаешь вспоминать и сравнивать, сравнивать и вспоминать.
В дороге
Всякая поездка начинается с оформления проездных документов. Нужны вкладыш в паспорт - знак твоей принадлежности к гражданам Российской Федерации и билет. Вкладыш оформлять просто. Правда, приходится побегать по городу: в милицию, из милиции в сберкассу, из сберкассы в другую, не во всякой берут этого сорта платежи, потом опять в милицию. Утешает только цена - за всё про всё берут каких-то 800 рублей.
За билетами теперь ездят в Москву. Цена его изменилась, но несущественно, вместо стоимости 43 поездок в Москву на электричке, как раньше - 54. Изменения в доходах существеннее. Когда на свой оклад я мог купить 25 купейных билетов в Киев, теперь на пенсию - 2, но со сдачей. Её, сдачи, хватит для оплаты поездки на электричке в Москву, проезда в метро в Москве и Киеве, да ещё и оплатить постельные принадлежности в оба конца.
Дорога - всегда дорога, вагоны вот те бывают разными. И не только различными по категориям. Надо было проехаться киевским поездом в застой, чтобы ощутить качество нынешних перемен. Бывало новенькие, как будто только с конвейера, вагоны в коридорах устланы ковровой дорожкой, поверх которой натянута полотняная лента, белая, без единого пятнышка, разве только что не накрахмаленная. В купе коврик и не очень пыльный, к верхней полке приделана раздвижная лесенка и т. д. Но всё это было, как и многое другое из того, чего теперь не стало. Нынче всё проще, демократичнее. А простота может и поразить! Вещевые ящики под доставшимися нам, согласно купленным билетам, полками оказались загруженными углём. "Возим с собой, вас дорого", - сказал проводник. Но топили всё равно скверно. К утру, чтоб хоть как-то уснуть, пришлось надеть зимнее пальто и натянуть шапку.
Постельные принадлежности замызганы до того, что ту обработку, коей, видимо, они всё-таки подвергались, стиркой может назвать только очень большой юморист. И всё-таки их несомненно мочили, выдали слегка влажными. Их оплата явила мне первую загадку в российско-украинских отношениях. Дело в том, что постель стоила 4 гривни (именно "-ни", а не "-ны"), но если платить дензнаками РФ, то 15000 рублей. А это даже для самого обидного по отношению к рублю обменного курса составляет 4,5 гривни. Так наше с женою москальство ещё в Москве обошлось нам в три тысячи триста рублей. Деньги не ахти какие, но заметно больше оплаты знака гражданства Российской Федерации.
В вагоне, как я уже говорил, было холодно. Но это было только одним и не самым веским основанием для крутого разговора жены со мной. Мне припомнили и жлобство, экономию трехста тысяч рублей на билетах (разница в оплате плацкартных и купейных вагонов), и что мне не привыкать ездить на угле. Дескать, ещё в 1942 году я следовал в свою Воркуту на угле. Я отмалчивался, понимая, что женские эмоции предосудительны не за экспрессию, а за неточность в изложении фактов. Во-первых, триста тысяч рублей - это почти до копеечки её пенсия. Во-вторых, и в годы сталинских репрессий, и в хрущевскую оттепель, а уж тем более в застой в Воркуту из Москвы уголь не возили. Всегда было наоборот и в товарных вагонах. А в товарном вагоне из-под угля я ехал из Дудинки в Норильск всего один раз, в турпоходе по южному Таймыру, да и без билета. Нам тогда не дали билета в пассажирский поезд, ибо не было у нас ни норильской прописки, ни командировочных удостоверений. И, вообще, было это давно и на территории Российской Федерации, а не за границей.
А заграница - это, прежде всего, контроль таможни и паспортного режима. Их по дороге в Киев два: российский - в Брянске и украинский, где-то в Сумской области. Российские таможенники, как и пограничники по дороге туда нас не трогали. Дело было в ночь на 30 декабря. Как потом шепнул проводник: "Те и другие ограничились походом в купе к начальнику поезда. Попить чайку, чтоб согреться".
