В российском посольстве царила паника. Начавшиеся два дня назад беспорядки на восточном побережье Эссекибо внезапно перешли в гражданскую войну, которая будто пожар охватила всю страну. Охраняемая национальной гвардией столица Сан-Кристобаль продержалась всего один день. Плохо организованные группы бандитов с сине-зелеными повязками на головах не могли сладить с вымуштрованными заграничными военспецами коммандос и были рассеяны в прилегающей к столице густой сельве. Однако ночью в президентском дворце громыхнуло, и вскоре зарево пожара, вырвавшись из сонно колышущихся пальм, подсветило черное небо зловещим багровым оттенком. Город встретил пасмурное дождливое утро безлюдными улицами и несвойственной тишиной, затаившись в ожидании чего-то страшного и неминуемого. Согласно слухам этой ночью президент был убит взрывом бомбы, подложенной кем-то из приближенных. В четыре утра национальные гвардейцы оседлали свою легкую бронетехнику и отбыли в неизвестном направлении, никем не задержанные и никем не преследуемые. Вслед за ними улизнула из города и вся управленческая верхушка, включая шефа полиции, а рядовые полицейские, взломав оружейные комнаты участков, растащили арсенал по домам, где и заняли круговую оборону в ожидании развития событий.
А город остался один на один с не обещающей ничего хорошего неизвестностью…
Все это стало известно и в посольстве, но номенклатурный выкормыш посол Порезов категорически отказывался принимать какие бы то ни было экстренные меры до «официального подтверждения сверху». Однако мирно засыпающая Москва молчала, ей были неизвестны слухи, бродившие по Сан-Кристобалю, тем более что была суббота, и дежурные клерки из МИДа всячески открещивались от просачивающихся в СМИ тревожных сообщений, также ожидая подтверждения сверху.
Не чаял Федор Протасьевич Порезов, отправляясь в почетную ссылку – послом в теплые края, – что мирная страна Эссекибо выкинет такой фортель. Он-то намеревался пересидеть годик-другой на Карибах, ожидая, когда закончатся пертурбации в правительстве, и вернуться по-тихому на свое старое место, а бог даст, и занять кресло начальника, давно дышащего на ладан. И все, в общем-то, отлично складывалось. Он поехал в Эссекибо один. Жена его управляла через подставных менеджеров огромным семейным бизнесом, который она развернула, когда Порезов был еще в силе, и наотрез отказалась ехать в латиноамериканские болота на съедение москитам. Поначалу Федор Протасьевич тяготился одиночеством. Ему не хватало твердой руки его жены, направлявшей его не только дома, но и на работе. Однако со временем он привык и даже как-то посвежел. А тут еще так удачно подвернулась переводчица Варенька, которая стала для посольства находкой, а для посла главным эликсиром молодости и стимулом для угасающей мужской силы. Она прожила в Эссекибо шесть лет и, пока жив был муж, вращалась с ним в высших сферах. Судя по всему, она не бедствовала, и ее работа в посольстве скорее хобби, но как бы то ни было, все, за что она бралась, делалось споро и успешно…
– Не вижу причин для беспокойства, – твердил Порезов без устали, отражая нападки своей сборной команды подчиненных, каждый из которых, козыряя своими связями и покровителями, чего-то требовал, кричал, настаивал. – Потерпите, любезный. С минуты на минуту придут указания из Москвы. А пока займитесь своими делами…
Но Москва все молчала, а в это время из сельвы появились сине-зеленые выходцы с юга, в большинстве своем араваки, трепетно проникшиеся идеями Фиделя и Че и жаждущие борьбы с угнетателями за светлое будущее. Они беспрепятственно вошли в город, наводнили набережные и бульвары пестрыми толпами колченогих монголоидов, выкрикивали лозунги, раскатывали по городу на конфискованных полицейских джипах, щедро расстреливая в воздух магазины своих автоматов. Но эти либертадорес (освободители) продержались недолго и на следующее утро были выбиты колоннами резервистов с западного побережья, состоявшими в основном из антильских негров, говорящих на никому не понятном папьямиенто. Эти вели себя как настоящие захватчики на вражеской территории и с особой жестокостью расправлялись со всеми, у кого лицо было чуть светлее погасшей головешки.
Население столицы или в страхе бежало из города, или, забившись в потаенные уголки, ожидало подхода креолов, которые собирались с силами в центре страны. Возглавлял креолов генерал Примитиво Перес, ярый реакционер, поддерживаемый наиболее консервативным потомственным офицерством и плантаторами центра. Большей частью это были потомки конкистадоров, кичившиеся своим происхождением от известных испанских бандитов, пять веков назад грабивших индейцев под предлогом распространения истинной веры среди язычников.
– Не вижу причин для беспокойства, – отвечал Порезов заезжему политологу, явно фээсбэшнику, вещавшему о раскладке сил в стране и о возможных роковых последствиях промедления с решением об эвакуации. – Мы защищены дипломатическим иммунитетом. Никто не посмеет вторгнуться на территорию посольства. И вообще, решение об эвакуации должно быть согласовано с министром. Так что выкиньте из головы эту дурь и идите, пожалуйста, пишите свои статейки.
![Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник]](/storage/book-covers/8c/8c5930280aa7ec8fccf281cccb9a8482874dacc5.jpg)
