Юность Пушкина
Авторы: Александр Леонидович Слонимский
Жанры: Биографии и мемуары, Детская проза, Историческая проза, Повесть
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 39 страниц. Год издания книги - 1966.
Автор этой книги Александр Леонидович Слонимский — крупнейший ученый-пушкинист и в то же время писатель, писавший на исторические темы. Его повесть «Черниговцы», посвященная восстанию декабристов, в частности восстанию Черниговского полка в 1826 году, впервые издана в 1928 году и много раз переиздавалась (последнее, дополненное издание 1961 года). Ему принадлежит также сценарий кинокартины «Юность поэта», поставленной в 1937 году к столетию со дня гибели Пушкина. Повести «Детство» и «Лицей», составляющие эту книгу, написаны А. Л. Слонимским по тому же принципу, которому он следовал и в других своих исторических произведениях, а именно: они основаны на подлинном биографическом материале; в основе каждого их эпизода лежит действительное событие, какой-нибудь достоверный факт, почерпнутый из мемуаров, собственных свидетельств Пушкина или его произведений, преимущественно лицейского периода. В «Юности Пушкина» показаны многие существенные стороны пушкинского детства, отрочества и ранней юности: среда, в которой рос Пушкин, литературная атмосфера в доме родителей, влияние народных сказок и песен, лицейское окружение поэта — его друзья и воспитатели, первые литературные успехи, первая любовь, юное свободолюбие. В этом смысле книга, помимо своих художественных достоинств, имеет большое познавательное значение. Над повестью «Лицей» А. Л. Слонимский работал, уже будучи тяжело больным: это его последнее произведение, посвященное Пушкину. А. Л. Слонимский скончался в 1964 году, в возрасте восьмидесяти трех лет.
Читать онлайн Юность Пушкина
Детство
Жене и другу Лидии Леонидовне Слонимской, правнучке О. С. Пушкиной, сестры поэта
I. День рождения
В четверг, 26 мая 1811 года Александру Пушкину исполнилось двенадцать лет. Первой поздравила его няня Арина Родионовна, или Ариша, как звали ее господа. Она подстерегла минуту, когда он проснулся, подошла осторожно, так, чтобы не слышно было ее тяжелых шагов, к постели, поцеловала ему руку и с улыбкой положила на табурет красную рубашку собственной работы с вышивкой по вороту и на обшлагах — подарок ко дню рождения своего питомца.
— Носи на счастье, — сказала она. — Не верь, что люди говорят: в мае родиться — век маяться. Счастье — что пташка вольная: куда захотела, там и села.
Он быстро вскочил, подбежал к окошку, с голой грудью и сбившимися за ночь курчавыми волосами, и, отдернув занавеску, распахнул его. Сияющий день ворвался в комнату со своими шумами. Зеленый обрывистый берег Яузы, разлившиеся воды реки, крыши домов на другой стороне переулка — все сверкало и переливалось веселыми красками в лучах яркого утреннего солнца. Природа знала как будто, какой сегодня торжественный день, и нарядилась для праздника. Против окон стоял развесистый, кряжистый вяз с раздвоенным стволом. И этот старый, давно знакомый Александру вяз был весь наполнен птичьими голосами и тоже как будто принимал участие в празднике.
Александр быстро оделся, ополоснул лицо под умывальником и поспешил в столовую, где его ожидали новые подарки. Сестра Оленька подарила свой рисунок: турка, сидящего на ковре, с огромной трубкой в зубах. Бабушка, Мария Алексеевна, — фарфоровую чернильницу с пучком гусиных перьев.[1] Мать, Надежда Осиповна, — полдюжины батистовых носовых платков с меткой «А. П.», увенчанной маленькой короной.[2] А отец, Сергей Львович, ничего не подарил, потому что, как он говорил, сейчас он не при деньгах, но зато обещал, как только придут деньги из деревни, купить сыну настоящий брегет.[3] Он так живо описывал часы, которые будто бы присмотрел для него на Кузнецком мосту у Ферье́,[4] что Александр, хорошо знавший, как тороват отец на обещания и как редко он их выполняет, на этот раз чуть было не поверил.
— Так что я поеду в Петербург уже с часами? — нерешительно спросил он.
— О да, без сомнения, — отвечал уверенным тоном Сергей Львович. И добавил с довольной улыбкой: — В Лицее будешь с часами.
— Я слышала, — заметила тетушка Анна Львовна прищурившись, — что государь намерен поместить великих князей… туда… в эту Лицею.
— Только ради бога, Аннет, не Лицея! — вдруг, точно обидевшись, перебил Сергей Львович. — Лицей, а не Лицея! Le Lycée!
За обедом, который, по московскому обычаю, подавался в три часа дня, было много гостей. Когда все уже сидели за столом, явился дядя Василий Львович в сопровождении какого-то своего приятеля, приезжего из Петербурга, которого он отрекомендовал «служителем муз».
Василий Львович был в широчайшем модном английском фраке и в лакированных башмаках. Шею его окутывал пышный галстук какого-то необыкновенного лазоревого цвета, заколотый булавкой с жемчугом. На лице его сияла улыбка, как у человека, приготовившего приятный сюрприз.
Не садясь за стол, он поспешно вынул из заднего кармана свернутый лист, перевязанный ленточкой, и сделал жест рукою, приглашая всех к молчанию. Приняв важную позу, он с чувством прочел поздравительное послание к племяннику. Послание заключало в себе совет воздержаться от писания стихов и кончалось так:
Прочитав послание, он заботливо свернул его, снова перевязал ленточкой и вручил сконфуженному виновнику торжества.
Александр был очень польщен посланием, но всех более, казалось, доволен им был сам автор. По крайней мере, усевшись за стол и засовывая за жилет салфетку, он окинул всех присутствующих гордым, победоносным взглядом.
Вечером были танцы, в которых особенное усердие проявил Сергей Львович. Несмотря на свои сорок два года и довольно круглое брюшко, он танцевал с необыкновенной грацией: притопывал ногой в контрадансе,[5] скользил на носках, ловко семенил на месте, обводя кругом себя свою полную даму, графиню Бутурлину. И только приподнятые брови и несколько озабоченное выражение лица показывали, что это стоит ему некоторого усилия. А Василий Львович, танцуя экосез[6] с шестнадцатилетней Бутурлиной, так умаялся, что на него жалко было смотреть. Его брюшко, такое же круглое, как у брата, но выдававшееся как-то вкось, ходило ходуном, редкие волосы на висках слиплись, с лица катился пот. Отдыхая потом в креслах и утираясь платочком, он с грустью рассказывал дамам о том, как они с братом отличались в былое время на балах в Петербурге, когда оба служили в гвардии, в Измайловском полку.
Александр танцевал котильон[7] с Сонечкой Сушковой, прелестной девочкой с русыми кудрями и большими серыми глазами. Он так занят был своей дамой, что почти забывал о танце — путал фигуры и выделывал ногами совсем не то, что нужно. Из всех танцев он умел хорошо танцевать только вальс, а остальные знал плохо, несмотря на уроки знаменитого Иогеля,
