Брэй взволнованно позвал меня с передней палубы шхуны.
— Кейт, ваша догадка оказалось правильна. В этом трале есть что-то подозрительное!
Непреднамеренно я задрожал от внезапного холода опасности. Так или иначе, я знал, что трал поднимет что-то из ледяного Арктического моря. Чистая интуиция заставила меня убедить Брэя опустить трал в этом неперспективном месте.
— Поднимай, Брэй! — попросил я, и поспешил через мусор, сани и рычащих собак.
Наша шхуна, крепкий вспомогательный ледокол «Питер Саул», находился на якоре в Море Линкольна, в четырех сотнях милях к югу от Полюса. В сотне ярдов вдалеке протянулись к северу великолепные белые области льда, — обширное, замороженное, едва исследованное место.
Когда мы сюда добрались, то ночь покрыла лед, но так или иначе я предложил идею, что Брэй, океанограф, должен попробовать свою удачу здесь. Брэй сначала смеялся над моей догадкой, но, наконец, согласился.
— Ты что, псих Кейт? — спросил он. — Взгляни, что поднял трал!
Тяжелый, выглядящий древним, золотой цилиндр, приблизительно длиной восемь дюймов, был извлечен липким, в замороженной грязи. На его сторонах был выгравирован ряд подозрительных, почти стертых символов.
— Что это, во имя мира? — выдохнул я. — И что за письмена на нем?
Халсен, большой, бородатый норвежский моряк, ответил мне.
— Те письмена написаны на моем собственном языке, сэр.
— Ерунда, — возразил я резко. — Я прилично знаю норвежский. Те письмена — не на вашем языке.
— Не на том, на котором мой народ пишет сегодня, — объяснил Халсен, — а старый норвежский — рунное письмо. Я видел такое же письмо на старых камнях в музее Осло.
— Норвежские руны? — пробормотал я. — Тогда они, должно быть, прокляты древними.
— Давайте покажем это Дубману, — предложил Брэй. — Он должен быть в состоянии перевести нам.
Дубман, язвительный маленький археолог экспедиции, посмотрел в раздражении на наше эскимосское собрание, когда мы пришли. Сердито, он взял цилиндр и впился взглядом в него. Немедленно его глаза зажглись позади толстых очков.
— Старо-норвежский! — воскликнул он. — Но эти руны — наиболее древней формы, довальдштейнонские! Что это?
— Возможно, руны на нем помогут дать нам разгадку, — сказал я нетерпеливо.
— Я скоро выясню, что они означают, — объявил Дубман.
С лупой, он начал исследовать символы, выгравированные на золотом цилиндре. Брэй и я ждали. Я чувствовал себя необычно напряженным. Только не мог понять, почему я был так возбужден относительно этой находки, но все относительно нее, было подозрительным. Постоянный внутренний голос продолжал сообщать мне: «Заставь Брэя подвести трал сюда!». И первый раз, когда это было сделано, трал поднял золотую трубу, которая, должно быть, лежала на ложе океана в течение столетий.
— Получилось! — заявил Дубман, смотря. — Эта вещь стара, с наиболее древней формой рун. Перевод не сообщает многого. Послушайте это:
«Рунный ключ — это я,
Формирование цепочки темного зла,
Мидгард — змея,
Фенрис, и Локи — хитрый дьявол.
В то время как я лежу далеко,
Озиры — в безопасности,
Не принеси меня домой,
Чтобы Рагнорок не прибыл со мной.»
Холод слегка прошел через меня, как если бы перевод тех древних рун мог ужаснуть меня. Нетерпеливо я стряхнул это чувство.
— Что означают письмена относительно озиров и Локи? — спросил я.
— Озиры были древними норвежскими богами, вечно юными и мощными. Правитель Один и озиры жили в легендарном городе Асгарде. Локи воевал против них. Со своими двумя близкими — чудовищным волком Фенрисом и большой змеей Мидгардом, Локи присоединился к джотанам, врагам гигантов-богов. Боги в конце победили, и приковали цепью Локи с его волком и змеей. Но было предсказано, что, если Локи когда-либо сломает свои оковы, это вызовет Рагнарок — гибель озиров.
— «Не принеси меня домой, чтобы Рагнорок не прибыл за мной», — указал он. — Этот ключ утверждает, что является тем, что заперло Локи и его домашних животных. Вероятно, какой-то древний норвежский священник выбросил его в море.
— Я не понимаю этого, — пожаловался Брэй. — Что заставило тебя, сказать мне, выпустить трал именно в этом месте, Кейт?
Когда я поднимал золотой цилиндр, поток подозрительной власти управлял моей рукой. Так это или иначе, но казалось, что-то предупреждало меня опустить его назад в море. Но я не повиновался, потому что кто-то чужой приказал, чтобы я держал рунный ключ.
— Я могу изучить его в течение нескольких дней? — спросил я резко. — Я буду обращаться с ним с сильной осторожностью.
— Я не знал, что Мастерс имеет археологические вкусы, — произнес удивленно Дубман. — Но Вы ответственны за его обнаружение его, так что Вы можете подержать его некоторое время. Тем не менее, не потеряйте его, или я сдеру с Вас кожу.
Через небольшое кольцо на одном конце цилиндра, я пропустил шнур и повесил его вокруг своей шеи. Он был холодным и холодил мою кожу, а также угрожающе постоянно предупреждал…
Естественно я не был суеверным типом. Помимо моих тридцати лет самовоспитания, исследовавшего очевидные истины, я унаследовал осторожный скептицизм моих шотландских предков. Во всяком случае, ученые не могли признать существование сверхествественного. Подобно большинству других физиков, я утверждал, что имеется все еще много сил, которых наука не имела времени исследовать. Когда она это сделает, не будет никакого места для суеверия, для веры в сверхествественное — а так, просто невежество естественных законов.
