В.Стронов
"Я БЫ НАЗВАЛ ЕЕ СВЕТЛОЙ"
Солнце уже поднялось в зенит, когда мы, я и мой сын Саша, оставив шумный Красноярск и проплыв по Енисею более 100 км, сошли с моторной лодки. Перед нами открылось устье речки с ласкающим слух названием Большая Веснина. Отсюда начинается дорога к ее притоку - Черной речке - цели нашего путешествия.
Бодро зашагали по лесу. К вечеру тропа привела нас к Черной.
Мы были ошеломлены: речка исчезла! По каменистому руслу тихо журчали слабенькие струйки воды по колено воробью. Можно было перейти на другой берег не замочив ноги. "Зачем же мы добирались сюда?" - разочарованно подумал я.
Решили пройти с километр вверх.
И вот в русле появилась вода, и чем дальше мы продвигались, тем полноводнее становилась река. Она уже шумела, скатываясь с гранитных глыб. То и дело попадались глубокие омутки.
Мы воспрянули духом.
Вскоре подошли к отвесной скале. На ней, уцепившись за расщелины, чудом держались и росли корявые сосенки и березки. А внизу кипела, как в огромном котле, лавина воды. Тугая серебристая струя била в скалу.
Нам не терпелось узнать, есть ли здесь рыба. Однако разместиться вдвоем на небольшом выступе берега, не мешая друг другу, было невозможно, и я уступил Саше приятную возможность поймать первую рыбу.
Он быстрыми, привычными движениями привязал мушку, сделанную из медвежьей шерсти, и закинул удочку. Приманка, подхваченная струей, понеслась к скале и затрепетала на бурунах, как живая. В этот миг из бурлящей пучины высунулась рыба. Подсечка! И через несколько секунд в руках у Саши оказался черноспинный хариус. Подбегаю к сыну:
- Молодец!
Сын радостно улыбается и вновь бросает мушку по течению. Леска натянулась, приманка резво заплясала. Хариус, стремительно вылетев из водоворота, молнией сверкнул в золотых лучах вечернего солнца и, плюхнувшись в воду, ушел в глубину.
- Опоздал с подсечкой... - с огорчением сказал Саша.
Следующие забросы оказались безрезультатными. "Наверное, хариус накололся. Но неужели здесь было только две рыбины?" - подумал я.
- Может быть, ты попробуешь, - предложил сын, - а я пройду повыше.
Я предпочитаю поплавочную удочку. Привык к ней.
Наживляю красного земляного червя и с волнением закидываю. Поплавок пробочный шарик, - словно побуревший крошечный лист тальника, беззвучно лег на воду. Там, где пенистая струйка прибивалась к скале, он юркнул в глубину. Рука сработала как автомат, и я уже ощущаю живую тяжесть на крючке. Сердце радостно замирает. Кончик удилища гнется, вот-вот сломается. Но все обходится благополучно. Хариус на берегу. Он такой же темный, как у Саши.
На душе веселее. Успех придал сил, и я вновь забросил удочку. В этот раз поплавок нырнул подальше от скалы. Подвожу рыбину к берегу. Хариус!
Опять поплавок плывет к скале, но клев прекратился.
Иду к сыну.
Хорошее место выбрал он! Поперек реки лежала большая каменная глыба, плоская и ровная сверху, как плита. Она чуть-чуть возвышалась над водой. Поток с гулом обходил ее с двух сторон и вливался в отгороженную каменной грядой заводь. Пробраться с берега на глыбу можно было по торчащим из воды камням.
- Как дела, Сашок?
- Четыре хариуса в сумке... - со сдержанной радостью сообщил он.
- Здорово у тебя получается! - позавидовал я.
Сын смущенно улыбнулся:
- А ты сколько поймал?
- В два раза меньше...
- Не горюй, ты еще наверстаешь, - подбодрил он.
Мне захотелось тоже порыбачить на мушку. Торопливо меняю поводок, и вот моя муха заплясала рядом с Сашиной. Вдруг кто-то так сильно дернул удилище, что оно чуть не выпало из рук и моментально, будто само собой, взлетело вверх. От ощущения тяжести на крючке бросило в дрожь. Но хариус сорвался и, блеснув в воздухе, с шумным плеском ушел в воду. Какая досада! "Так тебе и надо! Не умеешь - не берись!" - укоряю себя.
Однако рыбацкий азарт не остывает. Быстро перестраиваю удочку. На крючок наживляю белую бабочку, оторвав ей крылышки.
Вот поплавок, солидно покачиваясь, поплыл вслед за клочком пены к прогалине в каменной гряде. Не дойдя до нее, скрылся под водой. Мягко подсекаю. Леска натягивается - крючок что-то держит. "Зацеп или рыба? Наверное, за камень задел..." И в то же мгновение руки почувствовали, что тяжесть ожила. Удилище напряглось, но еще не трещит: есть-таки запас прочности! Не ослабляя лески, даю рыбе проплыть, потом, остановив, держу ее на одном месте. Она устала, уже не сопротивляется. Не торопясь, подвожу ее к камню и вытягиваю наверх.
- Саша! Ленок!
Сын подскочил ко мне.
- Какой красивый!.. - с восхищением разглядывает он мой трофей.
Бусинки глаз у рыбы переливались янтарным цветом. Тугое черноватое тело отсвечивало золотом. На боках и спинном плавнике черные пятна. Саша такую рыбу никогда еще не видел.
Тем временем солнце скатилось вниз и спряталось за горы, брызнув оттуда багровыми лучами. Запылал пожаром краешек неба. Лес почернел и стал угрюмее.
- Давай, Сашок, кончать. Надо поужинать и на ночевку устраиваться.
Выбрав сухую ровную лужайку, уже в сумерках раскинули палатку, а костер разжигали потем-ну.
Рыбалка без ухи что свадьба без музыки. Несмотря на позднее время, разделали рыбу, очистили и покрошили три картофелины, головку лука. И вот уже из котелка потянуло ароматом таежной ухи...