Взрыв
Авторы: Кирилл Алексеевич Шишов
Жанр: Советская классическая проза
Цикл: Новинки "Современника"
Формат: Полный
Всего в книге 54 страницы. Год издания книги - 1977.
Герои произведений молодого челябинского прозаика Кирилла Шишова — инженеры, ученые, архитекторы, журналисты. Жизнь ставит перед ними сложные задачи, решение которых требует смелости и нравственной чистоты.
Рассказы вводят нас в среду специалистов промышленности и строительства. Автор убедительно показывает, что только цельные, страстные люди способны созидать подлинно новое, закладывать фундамент будущего.
Читать онлайн Взрыв
Предисловие
Читатель берет в руки новую книгу с некоторой настороженностью. Что это за книга? Кто ее автор? Можно ли довериться ему? Откуда ему знакомо все то, о чем он пишет? И в самом деле, для тех, кто не знает Кирилла Шишова лично, может показаться странным разнообразие тем, затронутых в книге.
Здесь и биографическая повесть «Записки Вахонина», в которой автор говорит о собственных юных годах послевоенной поры, о школе, о первой любви, о мальчишках, чьи отцы погибли на фронте. Наряду с повестью помещены рассказы о металлургах, строителях, художниках, нашедших в труде радость творчества, и о тех, кто не сумел найти себя, предал свое дело.
Книга Шишова привлекает своей достоверностью, с какой он описывает то цех крупного металлургического завода, то шоссе, на котором происходит автомобильная катастрофа, или рисует большой уральский город. Чувствуется, что это не понаслышке знакомо ему, а близко и дорого.
Кандидат технических наук, казалось бы далекий от мира искусства, Шишов смело шагает в литературу. Его рассказы печатались в журнале «Урал», в альманахе «Каменный пояс». Я же помню его еще пятнадцатилетним юношей, когда он пришел в литературный кружок Челябинского Дворца пионеров. Меня радовали его внимательность и пытливость, стремление знать больше того, что давали ему мы — школа и литературное объединение. Уже тогда поражала его начитанность. В этом ему помогала богатая библиотека погибшего на фронте отца…
Миновало детство. Окончена школа. Нужно было выбирать путь в жизнь. Очень хотелось отдаться литературе, но семья настаивала на техническом вузе. «Ну что ж, пусть будет так. Литература никуда не уйдет», — решил Кирилл.
И вот прошли годы. Окончен институт. Защищена диссертация. Преподаватель политехнического института доцент Кирилл Шишов несет свои рассказы в книжное издательство. Упорно, настойчиво работает он над каждой строкой, так как привык это делать в науке. Его статьи о родстве науки и искусства печатают центральные газеты, вызвав общесоюзную дискуссию в «Литературной России»… Много лет руководил он литературным театром студентов, создав для него самостоятельные композиции.
Все это, видимо, помогало ему писать, шлифовать образы, находить интересное в обыденном, казалось бы заурядном…
Все это чувствуется в первой книге, подкупающей своей искренностью. Верится, что она найдет путь к сердцу современного читателя, искушенного в сложностях и технической специфике нашего времени.
Лидия ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ
Записки Вахонина
Повесть
Часть первая
Вот уже скоро год, как я получил квартиру, вызывая зависть и бледную скорбь сослуживцев. Скоро год, как я смотрю на свой город с высоты птичьего полета — с четырнадцатого этажа. Я смотрю по вечерам на него, странно преображенного неоном, и не верю — неужели я прожил в нем больше тридцати лет? Неужели там, в угрюмом сумраке каменных коробок, прошло мое детство, промелькнула юность и я — одинокий, седеющий холостяк — фантазировал когда-то в этом городе, строил планы, верил в свою исключительность?.. И что самое, самое странное — неужели именно там, в каменных, продуваемых зимним сухим ветром арках и переходах, в тех светящихся колючим светом комнатах я был когда-то любим, обо мне плакали, из-за меня разбивали в душную полночь леденящее стекло и перевязывали худенькую локтевую кость разорванной девичьей сорочкой?.. Неужели это все было и я мог часами читать ей стихи, не курил по ночам от бессонницы и получал каждое утро письма?..
Почему же все у меня так нелегко и грустно? Когда я иду на работу, в редакцию, когда читаю корректуру или спорю в коридоре с коллегами, я мучительно думаю об этом, — отчего? Когда мать звонит мне по вечерам, пытаясь рассеять мое одиночество рассказами о прочитанных книгах, машинально ей отвечая, я думаю о своем. Частенько по вечерам у меня собирается старая компания приятелей — любителей преферанса, но даже и в их горластом присутствии мне мерещится в сизой табачной дымке то далекое девичье лицо с крупными слезами, матовой кожей и нежным пушком над верхней губой, который я так любил целовать…
И вот, получив после десяти лет службы квартиру с лифтом и мусоропроводом, взглянув сверху на город, в котором все это совершилось, я решил сызнова прочитать свою сумбурную жизнь, без самообмана и фальши понять, как все произошло…
Я родился перед самой войной, в те короткие и для меня почти былинные годы, когда родители мои наконец вздохнули после скитаний, осели в первом подвернувшемся городке. Именно там, в атмосфере парового отопления, произвели они меня на свет на четвертом десятке.
От тех блаженных предвоенных лет остались у нас хрустящая кожаная плетка для собаки, ибо пса отец мечтал, да так и не успел купить, и хромированный фотоаппарат в ладном кожаном чехле. Говорили, что многие вещи были обменены во время войны на продукты, и, судя по тому, что мы выжили, их было немало. Но я застал лишь память о прекрасных предвоенных днях, о велосипеде, на котором якобы катал меня отец. Мать вспоминала об этом со смешанным чувством горечи и радостного изумления… Надо же, было время, когда был и отец, и я, и солнечный сосняк, в который меня — крохотного — возили на жесткой раме иностранного велосипеда!.. Я ничего этого не помнил. Я вырос в доме под сенью многочисленных теток, выковырянных войной из стольких городов и приволокших к нам — в провинцию — в эвакопоездах щипцы для горячей завивки, альбомы с артистическими фотографиями в виньетках и уверенный воспитательный тон, от которого я — вечно больной горлом, с ватой в ушах, во фланелевом лифчике с чулками на резинках — испуганно съеживался. Запах общей кухни, заставленные кроватями комнаты, постоянное ожидание еды — таковы были мои ранние детские воспоминания.
