— Греймерси-Парк — цветущий остров посреди сурового моря, — сказала мисс Генриетта Тайлер, — убежище от пращей и стрел, о коих нас предостерегал великий Шекспир. — Она вздохнула, как вздыхают люди, созерцающие цветущий остров посреди бурного моря. — Молодой человек, не знаю, что бы я делала без этого благословенного зеленого уголка. Просто не знаю, что бы я делала...
Благословенный уголок — это частное владение, парк, вклинившийся в Двадцатые улицы на востоке Манхэттена, обнесенный кованой чугунной оградой высотой в семь-восемь футов. Запертые ворота преграждают путь посторонним. Только жители домов, окружающих парк, которые ежегодно вносят плату на его благоустройство, имеют ключи от чугунных ворот.
У мисс Генриетты Тайлер, сидевшей со мной на зеленой парковой скамейке, был такой ключ. За те пятнадцать минут, что мы провели вместе, я узнал не только имя собеседницы, но и множество событий из ее жизни. Будь у нее побольше времени, она наверняка рассказала бы мне обо всем, что случилось в Нью-Йорке с тех пор, как она появилась на свет, что произошло, по моим подсчетам, примерно через год или два после поражения Наполеона в битве при Ватерлоо. Мисс Тайлер в своей маленькой шляпке с вуалью была славная старушка. Моя бабушка, помню, носила такие шляпки с вуалью. Нынче они, видно, вышли из моды.
— И это просто замечательно, что здесь нет собак, — продолжала мисс Тайлер. — Я так рада, что их не пускают в парк. Это, пожалуй, единственное место в городе, где гуляешь без опасения на что-нибудь эдакое наступить. До чего же они противные, эти собаки, всюду гадят! Кошки куда опрятнее, правда? Впрочем, я бы не хотела, чтобы и они путались у меня под ногами. Вот уж не возьму в толк, отчего люди так охотно заводят у себя дома животных. Что до меня, я бы даже шубу из натурального меха ни за что не надела. Пусть зверюшки бегают по лесу, где им и положено быть.
Сдается мне, мисс Генриетта не стала бы так откровенничать с чужаком. Но чужаков, как и собак, в Греймерси-Парке не водится. Уже само мое появление здесь, в парке, означало, что я человек порядочный и респектабельный, имею хорошо оплачиваемую работу или собственный доход, что я один из нас, а не из них. Мой внешний вид полностью соответствовал подобному имиджу — добротный шерстяной костюм в серую клеточку, голубая рубашка с модным воротничком, синий галстук с серебряными и голубыми полосками. Да и бежевый, из первоклассной замши, изящный дипломат у моих ног не оставлял сомнений, что за него выложили кругленькую сумму.
В общем, у меня был вид холостяка, который вышел подышать воздухом в парк после напряженного рабочего дня в душном офисе и, возможно, по пути зашел в бар и выпил для поднятия духа мартини. А теперь наслаждается приятной сентябрьской прохладой и скоро отправится домой, в свою прекрасную квартиру, сунет в микроволновую печь обед из замороженного полуфабриката и выпьет пинту-другую пива, слушая прогноз погоды по телику.
Но это совсем не так, мисс Генриетта.
Ни тяжелого рабочего дня, ни душного офиса нет и в помине. А что до мартини, так я и капли не приму, отправляясь на дело. К тому же в моей скромной квартирке нет микроволновой печи, и обедов из замороженных полуфабрикатов тоже нет, и я давно уже не слушаю прогнозов погоды. Моя квартирка — на северо-западе, в нескольких милях от Греймерси-Парк, а дипломат из первоклассной замши не стоил мне ни цента: он достался мне несколько месяцев назад вместе с коллекцией одного растяпы нумизмата. Вот уж он наверняка выложил за дипломат кругленькую сумму, и — видит Бог — монет там точно было на кругленькую сумму, когда я выскользнул с ним из дома.
Да у меня и ключа от ворот нет. Я открыл их занятной штучкой из отличной немецкой стали. Сам по себе замок до смешного прост. Диву даюсь, что другие не заходят сюда отдохнуть часок от уличной суеты и собак.
— А как вам нравится эта беготня вокруг парка? — снова взялась за меня мисс Генриетта. — Вон один из этих бегунов, полюбуйтесь на него.
Я посмотрел в указанную сторону. Парень, о котором шла речь, был примерно мой ровесник — лет тридцать пять на вид, но уже изрядно плешивый. Может, облетел на бегу, как одуванчик. Он и сейчас бежал трусцой, или как там это у них называется.
— Так и снуют перед глазами — днем и ночью, зимой и летом. Не угомонятся никак. А в холодные дни натягивают на себя эти безобразные серые тренировочные, как они их называют, костюмы. А такими теплыми вечерами, как сегодня, бегают в шортах. Как вы полагаете, это что, укрепляет здоровье?
— А иначе с какой стати бегать?
Мисс Генриетта неодобрительно покачала головой:
— А я вот не верю, что это неэстетичное занятие может быть полезно для здоровья. Глаза бы на них не смотрели! А вы, надеюсь, ничем подобным не занимаетесь?
— Порой мне приходит в голову мысль, что неплохо было бы пробежаться. Но стоит принять две таблетки аспирина и прилечь — и ее как не бывало.
— Полагаю, это весьма разумно. Начнем с того, что они выглядят просто глупо. — Мисс Генриетта снова вздохнула. — Хорошо еще, что им приходится бегать вокруг парка, а не в парке. И за то спасибо.
