Лоуренс Блок
Взломщик, который чувствовал запах дыма
Я уж было собрался ткнуть кнопку звонка второй раз, когда дверь открылась. Но вместо Карла Беллермана на пороге стояла женщина с мягкими светлыми волосами, обрамлявшими резко очерченное, с высокими скулами лицо.
Я представился, и она ответила мне кивком головы.
— Да, мистер Роденбарр, — сказала она. — Карл ждет вас. Я не могу беспокоить его сейчас, потому что он в библиотеке занимается своими книгами. Если вы пройдете в гостиную, я принесу кофе, а Карл выйдет к вам, — женщина посмотрела на часы, — ровно через двенадцать минут.
Ровно через двенадцать минут наступит полдень. К этому моменту Карл и просил меня прийти. Из Нью-Йорка я приехал поездом, с вокзала добирался на такси, и отсутствие каких-либо задержек в пути позволило мне прибыть на место немного раньше, но, черт возьми, видимо, придется выбросить псу под хвост эти двенадцать минут.
Я, конечно, слегка обиделся, но не сильно удивился. Карл Беллерман, пожалуй, самый авторитетный в стране коллекционер детективной литературы, взял пример с одного из персонажей Рекса Стаута,[1] несравненного Ниро Вульфа. Любитель орхидей, Вульф два часа утром и два часа после полудня занимался своими растениями, и терпеть не мог, чтобы его в это время отвлекали. Беллерман, не более уступчивый в реальной жизни, чем Вульф в жизни вымышленной, установил себе даже более длительное время для свидания с книгами и не желал ни принимать посетителей, ни отвечать на телефонные звонки, пока он общался со своими бумажными друзьями.
Гостиная, куда привела меня блондинка, была изящно обставлена, а кресло, в которое она меня усадила, было достаточно удобное. Кофе, который она мне налила, был великолепный, черный, ароматный, с «винным» привкусом.[2] Я взял со стола последний выпуск «Ellery Queen's Mystery Magazine», успел прочитать половину нового рассказа Питера Ловси и допить вторую чашку кофе, когда дверь открылась и вошел Карл Беллерман.
— Берни, — сказал он. — Берни Роденбарр.
— Карл.
— Очень хорошо, что вы приехали. Вы без проблем нашли нас?
— Я взял такси от вокзала. А водитель знал дом.
Карл засмеялся.
— Бьюсь об заклад, что действительно знал. Могу даже поспорить, что знаю, как он обозвал его. «Придурь Беллермана», да?
— Ну-у… — дипломатично протянул я.
— Пожалуйста, не щадите мои чувства. Здесь все его так называют. Местные жители презирают все, что недоступно их пониманию. На их взгляд, архитектура чересчур витиеватая, перемешано слишком много стилей — тут сразу и рейнский замок,[3] и альпийское шале.[4] А библиотека заставляет казаться маленькой остальную часть дома, как хвост, который виляет собакой. Ваш водитель — это, скорее всего, человек, у которого имеется лишь одна книга. И та — библия, которую он получил при конфирмации[5] и с тех пор ни разу не открывал. То, что кто-то может большую часть своего дома выделить для хранения книг, для вашего таксиста признак удивительного чудачества, — глаза Карла сверкнули. — Хотя он мог бы передать эту мысль и более резко.
Собственно, так оно и было. «Этот парень — псих, — уверенно заявил водитель. — Только взгляните на его дом, и вы сразу поймете. Он точно ест одной палочкой».[6]
Несколько минут спустя я уже обедал с Карлом Беллерманом и, признаться, никаких палочек не увидел. Он ел обыкновенной вилкой и управлялся с ней не хуже, чем вымышленный любитель орхидей. Наш обед состоял из отличной свиной вырезки с запеченным картофелем и тушеной цветной капустой. Беллерман съел аж две порции.
Я не знаю, как в него все поместилось. Он был высоким и тощим джентльменом, возраст которого перевалил за пятьдесят, с крупной головой, седыми волосами стального оттенка и усами чуть темнее, чем волосы на голове. Одет он был, пожалуй, чересчур тщательно для человека, проводившего день у себя дома с книгами: галстук, жилет, пиджак из твида «донегол».[7] Я не льстил себе, думая, что он оделся так ради встречи со мной. У меня было ощущение, что он одевается так семь дней в неделю; я бы даже не удивился, узнав, что и к ужину он выходит, нацепив черный галстук.
Во время обеда говорил в основном Беллерман. Рассказывал о книгах, которые читал, сравнивал относительные достоинства Хэммета и Чандлера, размышлял о вероятности того, что количество сыщиков-женщин в детективах скоро превысит число их в реальной жизни. Я не чувствовал особой необходимости поддерживать беседу, да и миссис Беллерман не произнесла ни слова, только один раз предложила десерт (яблочный пирог, легкий, как горный воздух, и вкусный, как сладкая месть) и кофе (такой же, как я пил в гостиной, но свежесваренный, и от этого показавшийся мне более великолепным, более черным, более ароматным и более «винным»). И я, и Карл от второго куска пирога отказались, но с удовольствием выпили еще по одной чашке кофе, а потом Карл многозначительно посмотрел на жену и кивнул головой.
— Спасибо, Ева, — произнес он.
Его жена тотчас поднялась (разве что реверанс не сделала) и покинула комнату.
— Она ушла, чтобы мы могли спокойно выпить бренди и выкурить по сигаре, — сказал Карл. — Но для алкоголя сейчас слишком рано, а что касается сигар, то в замке Беллермана никто не курит.
