Глаза у него слипались, но он изо всех сил боролся со сном — знал, что поездка вот-вот кончится. Он удивлялся, почему они так долго едут и почему еще не сделали того важного, ради чего он бросил и чабана, и кош, и вообще забыл про все на свете. Времени было для этого достаточно, но они кружили по городу, пока, видно, совсем не потеряли нужный дом. Он вдруг понял, что это делается с каким-то непонятным умыслом. Ему стало страшно. И сразу стал по-другому относиться к своим спутникам: тот, что сидел рядом, такой разговорчивый сначала, а теперь мрачневший все больше и больше, перестал ему нравиться, а в шофере, который не перекинулся с ними ни одним словом за поездку, ему увиделось что-то знакомое. Где-то он его видел раньше.
Была глубокая ночь, редкие фонари освещали узкую улицу, ее заборы и дома, стоявшие почти вплотную к дороге. Машина затормозила и остановилась. У него мелькнула отчаянная мысль: «Бежать!» Он кинулся наружу, не чувствуя ни холода, ни снега, бившего в лицо. Заметил ограду с приоткрытой калиткой и бросился к ней. Но кто-то догнал его и отшвырнул в сторону, к стене домика. И тут же он услышал надрывный, оглушительный рев мотора. Сноп света от обеих фар ослепил его, но перед этим он успел увидеть нечто, что привело его в ужас: борода у шофера, вцепившегося обеими руками в баранку, съехала набок. Он узнал этого человека!
Руки шарили по стене, в ней подался кирпич. Он потянул его на себя, повернулся навстречу машине, замахнулся, но не увидел шофера. Перед ним был лишь сноп света, и он с силой отчаяния швырнул туда кирпич. Раздался звон разбитого стекла, свет наполовину погас, но все это — и снег, и свет, и страшный рев — надвинулось на него, в груди что-то больно лопнуло, и от этой боли он зажмурил глаза…
Свет пробился из-за неплотно сдвинутых штор и упал на лицо Хаиткулы. Часто ли удается начальнику отделения уголовного розыска насладиться утренним сном? А сегодня в доме царит какая-то особенная тишина. Марал, поднявшаяся совсем рано и уже нарядно одетая, колебалась, будить мужа или нет. Сегодня такой радостный день: Хаиткулы исполняется тридцать лет!
Надо будить! Все равно ее кто-нибудь опередит: или маленькая Солмаз проснется и обязательно растормошит отца, или вот эта черная змея — телефон, молчавший с вечера, зазвенит пронзительно, или же щедрое туркменское солнце, несмотря на мороз и снег, пробьет облака и, проскользнув в щелку между шторами, встанет тонкой золотой перегородкой между ней и крепко спящим мужем.
— Милый, поздравляю тебя, поздравляю…
Хаиткулы спросонья не сразу понял, почему она повторяет над ним одно и то же слово. Жена вложила в его ладони легонькие вещицы, которые он сначала принял за подарки жены. Открыл глаза. Солнечный луч играл на золоченых майорских звездочках.
— Что за шутки, Марал? Их еще надо заслужить. Такие авансы не дают даже в дни рождения.
Марал сделала строгое лицо:
— Товарищ майор, разрешите пожелать вам долгой и счастливой жизни, пусть ваши волосы никогда не станут белыми, желаю вам девятерых сыновей и столько же дочерей и… будущего генеральского звания!
— Куда хватила! Не спеши, ты не Председатель Совета Министров…
Но Марал уже не остановить:
— Товарищ майор, вчера министр подписал приказ о повышении вас в звании. Вечером звонили из Ашхабада… Ты был на работе, я ничего не сказала. Представляешь, как мне трудно было сохранить эту новость до утра?
Хаиткулы выскочил из постели как был, в трусах и в майке, вытянулся перед Марал:
— Служу советской милиции, мой генерал!
Он обнял жену и стал кружить ее по комнате. Проснулась Солмаз, прибежала на шум, раздался кашель матери Хаиткулы из ее комнаты, и вдруг зашипела-зазвонила черная змея — телефон.
— Мовлямбердыев слушает… Ясно… Пусть заезжает в отдел и ждет меня.
— Милый! А завтрак? А день рождения? — Марал не смогла скрыть огорчения.
— Мальчика убили. Как освобожусь — приду.
Он на ходу глотнул из пиалы компота, оделся и вышел.
Следственная группа была вся в сборе. Хаиткулы занял единственное свободное место — возле шофера. Восьмиместная оперативная машина выехала за ворота милиции. Лейтенант Талхат Хасянов, один из ближайших помощников Хаиткулы, стал докладывать:
— Преступление совершено возле овощного склада. Полчаса назад сторож склада прибежал к участковому и сказал, что обнаружил труп подростка. Милиционер пошел туда, позвонив нашему дежурному.
Короткий доклад, но мысль начальника угрозыска сразу же начала свою работу: «В сторожке есть телефон. Почему сторож не позвонил оттуда, а пошел к милиционеру? Много времени потерял, а полчаса при таком снегопаде имеют значение».
Машина шла быстро, кое-где на перекрестках проскакивая на красный свет. Показались склады. Когда подъехали к ним вплотную, то на снегу стали видны сбоку от дороги следы, казавшиеся мелкими, словно вышитыми бисером на белой ткани.
Хаиткулы бросил через плечо:
— Сторож шел?
Место преступления оказалось за деревьями, в длинном тупике между складами, забором и домиком в глубине.
Трудно было поверить, что человек, которого они увидели перед собой, мертв. Он сидел на снегу, прислонившись спиной к стене домика, вытянув ноги. Ни крови вокруг, ни следов борьбы. Только четыре ряда следов вели от него к дороге.