Мы с подружкой зашли в кафе, перекусить и поболтать. Не виделись пару недель, я успел соскучиться… Надеюсь, она тоже.
Кафе тщилось быть рестораном. Официант поздоровался, оставил нам меню и занялся другими клиентами. Посетителей немного, но, поскольку само заведение невелико, мы можем чувствовать себя в уединении, и в тоже время ясно слышим, что говорят соседи. Рядом сидит толстяк в деловом костюме и цедит через трубочку какой-то коктейль. За окном солнце плавит асфальт, мелькают машины. На другой стороне дороги люди толпятся у магазина, торгующего техникой в кредит.
— Хорошо сегодня, — говорю я.
Подружка кивает, не отрывая взгляда от меню.
Иногда мне кажется, что я ей интересен лишь тем, что могу ее чем-нибудь угостить или что-то ей подарить.
Иногда я думаю, что слишком комплексую.
У толстяка за соседним столиком зазвонил мобильный. Мужчина достает телефон из внутреннего кармана и начинает о чем-то громко спорить с позвонившим.
Подружка посмотрела на него, потом на меня и скорчила недовольную рожицу.
— Не нравится?
Она кивает.
— Это еще не конец света, — я закуриваю. Она опять морщится.
— Курильщик!
— Ты выбрала, что будешь заказывать?
— Да. — Она заказывает полноценный обед из трех блюд, каждое из которых влетит мне в копеечку. — А ты?
Я решаю взять бокал пива.
— Холодненького…
Ее вроде веселит, когда у меня на лице появляется такое вот дурацкое мечтательное выражение.
Здесь, в тени, конечно, не так жарко, как на улице. Хотя все равно явственно не хватает свежего воздуха. Думаю, толстяк за соседним столиком нырнул в кафе, пытаясь укрыться от зноя. Ругаясь по телефону, он то и дело вытирает рукавом пиджака потный лоб. Рукав уже потемнел от влаги. Смешной мужик — давно бы уже скинул эту деловую робу, чего мучиться?
Подошел официант, принял заказ и удалился.
— Хорошо здесь, — говорю я подружке, пока мы ждем его возвращения.
— Да, только вот жара…
— Это еще не конец света.
Она одаривает меня вежливой улыбкой.
Иногда, после наших встреч, я пытаюсь высчитать, сколько же в ее улыбках искренности, сколько благосклонности, а сколько насмешки.
Иногда осаживаю себя: успокойся, парень. Пускай улыбка остается просто улыбкой.
— Знаешь, — подружка смотрит на меня, не мигая. Она всегда так делает, если собирается сказать что-то серьезное или желает сделать вид, что собирается. — Знаешь, с такими вещами не шутят.
— Ты про конец света?
— Да… — она опять морщит носик. — Не повторяй!
— Давай обсудим это. Убьем время, пока заказ еще не принесли. Ха! «Убить время», сказать это все равно что сказать «конец света». Как тебе такая игра слов?
— Неприятно…
— Почему неприятно? По-моему, куда неприятнее этот потный жирдяй, насилующий наши уши своей руганью.
Она отмахивается от меня рукой, как будто от мухи:
— Пойми, глупый, если постоянно вспоминаешь что-то плохое, оно может действительно случиться.
— Ты имеешь в виду, что можно конец света… накаркать? — я смеюсь. — А если я миллион раз скажу «зима», на улице похолодает?
Взгляд у подружки становится злым. Ее сердит, когда я завожусь. Наверное, потому, что меня трудно остановить в такие моменты.
— Делай что хочешь, — она отворачивается, всем своим видом демонстрируя полное равнодушие ко мне и моим шуточкам. — Талдычить одно и то же назло девушке — не лучший способ произвести на нее впечатление.
Толстяк тем временем уже спрятал телефон и рухнул на свое место. Пот стекает с него ручьями. Скоро под стулом начнет скапливаться лужа.
— Понимаю твою логику, — киваю я примирительно. — Пустыми словами впечатление, конечно же, не произвести. Другое дело, если мне и правда удастся вызвать армагеддон.
— Уже не смешно. Я сейчас уйду!
— Подожди, — останавливаю я ее. И, когда она садится обратно, с улыбкой добавляю:
— Ты ведь не знаешь, что там сейчас начнется.
Она опять вскакивает, и тут мне уже приходится ее по-настоящему успокаивать.
— Сама посуди — миллиарды людей в мире ежедневно вспоминают про конец света по всякому мало-мальскому поводу. Допустим, все это копится где-то, записывается в некую вселенских масштабов книгу, складывается на каких-то космических весах. И вот в какой-то момент очередная ничего не значащая, казалось бы, реплика о конце света становится той самой последней каплей. Во всех смыслах последней. Конец света, конец света, конец света… И вот предположим, что сейчас чаша мировых весов уже заполнена и остается всего ничего, сущая малость — одно единственное упоминание о…
— Черт, у вас тут кондиционер есть вообще? — громко возмущается толстяк, обращаясь к гарсону. Тот как раз несет мое пиво.
— Сломался, — отвечает официант. — Скоро починят, это же не конец света…
Увидев, как вытягивается лицо подружки, я оглядываюсь на улицу.
Там пылающие остовы машин, по инерции продолжая движение вперед, проваливаются в плавящуюся мостовую, а очередь у магазина по ту сторону дороги превратилась в липнущие друг к другу обугленные черные силуэты.
— Что это? — спрашивает моя любовь.
— Что происходит?! — кричит моя любовь, а кожа ее пухлых щечек очень быстро розовеет.
— Все хорошо, — отвечаю я. — Все хорошо, все хорошо, все хорошо…
