Время мира
Авторы: Фернан Бродель
Жанры: История, Культурология
Цикл: Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. №3
Формат: Полный
Всего в книге 308 страниц. Год издания книги - 1992.
В заключительном томе своего труда Фернан Бродель излагает мировую экономическую историю, "организовав" ее во времени и пространстве. Она предстает как чередование господства нескольких миров-экономик, объединенных не только единым центром, но и едиными временными ритмами. Рассматривая причины подъема и упадка этих миров, проблемы формирования национальных рынков и региональные особенности промышленной революции, автор в хронологической последовательности верифицирует свои основные гипотезы, изложенные в предыдущих томах.
Читать онлайн Время мира
Armand Colin
Москва Прогресс 1992
Б 0503010000-052 / 006(01)-92 26-91
К. Хеллеру посвящается
АВПР — Архив внешней политики России
«Annales E.S.C.» — «Annales: Economies, Sociétés, Civilisations»
A.E. — (Ministère des) Affaires Etrangères
A.N. — Archives Nationales
A.d.S. Firenze — Archivio di Stato di Firenze
A.d.S. Genova — Archivio di Stato di Genova
A. d.S. Venezia — Archivio di Stato di Venezia
B. N. — Bibliothèque Nationale
PRO — Public Records Office
ПРЕДИСЛОВИЕ
Этот третий и последний том есть как бы ответ на вызов и реализация некоего притязания. Вызов и притязание раскрывают его смысл. Позаимствовав удачное выражение Вольфрама Эберхарда>1, я озаглавил этот том «Время мира»— название, несомненно, красивое, хоть и обещает оно больше, чем я мог бы исполнить.
Вызов заключен в том доверии, какое я питаю к столь возможно широкому обращению к истории, которая на сей раз берется в ее хронологическом развертывании и в разнообразных ее временных характеристиках. Словно предаться ее движению, следуя ее путям и ее логике, означает прибегнуть к главнейшему испытанию из всех, чтобы подтвердить или опровергнуть итоги предварительных исследований первых двух томов настоящего труда. Вызов, как видите, сочетающийся с определенными притязаниями, а именно — с претензией на то, что история может одновременно представать и как объяснение, притом одно из самых убедительных, и как подтверждение поистине единственное, лежащее вне пределов наших абстрактных умозаключений, нашей априористской логики и даже за пределами тех сетей, какие непрестанно расставляет нам здравый смысл. А может быть, и с еще одной претензией: желанием предложить приемлемую схему истории мира на базе данных весьма неполных, но все же слишком многочисленных для того, чтобы попытаться охватить их целиком.
Таким образом и определяется цель настоящего тома. Читатель найдет в нем рассказы, описания, картины эволюции, разрывы, закономерности. Но от начала и до конца я боролся с соблазном чересчур увлечься рассказом, описывать ради одного только удовольствия нанести какой-нибудь штрих, подчеркнуть какой-то момент, зафиксировать примечательную деталь. Я лишь попытался увидеть и побудить увидеть других, чтобы понять, т. е. чтобы подтвердить. Но делал я это настойчиво, как если бы именно упорство этих усилий служило оправданием моих исследований и, более того, самого ремесла историка.
Однако же во всей истории мира есть от чего прийти в уныние самым неустрашимым и даже самым неискушенным. Разве это не безбрежный поток, без начала и конца? И такое сравнение еще неадекватно: история мира — не один, но множество потоков. К счастью, историки уже имеют опыт того, как противостоять избыточности. Они упрощают ее, расчленяя историю на секторы (история политическая, экономическая, социальная, культурная). Главное же — они научились у экономистов тому, что время можно расчленить на базе разнообразных временных характеристик и таким образом приручить его, сделав в общем поддающимся изучению: существуют временные характеристики длительной и очень длительной протяженности, изменения конъюнктуры замедленные и менее замедленные, сдвиги быстрые, а иные — и мгновенные, причем зачастую самые кратковременные обнаруживаются легче всего. В целом мы располагаем отнюдь не ничтожными средствами, для того чтобы упростить и организовать историю мира. И мы можем выделить время, прожитое в мировом масштабе, время мира, которое, однако, не составляет, не должно составлять историю людей в ее целостности. Это особое время в зависимости от мест и эпох управляло определенными пространствами и определенными реальностями. Но другие реальности, иные пространства от него ускользали и оставались ему чужды.
Например, Индия сама по себе представляет «континент»; так начертите же четыре линии — вдоль Коромандельского побережья, вдоль Малабарского берега, ось Сурат — Дели и ось Дели — дельта Ганга. Вы заключили Индию в четырехугольник>2. В этом четырехугольнике только его стороны действительно жили в мировом времени, принимали торговые потоки и ритмы Вселенной, к тому же не без сдвига по фазе и не без сопротивления. Время мира активизировало прежде всего такие оживленные линии. Отзывалось ли оно внутри четырехугольника? Да, несомненно, то тут, то там. Но это время также и отсутствовало в нем. И то, что происходило в масштабах Индийского «континента», повторялось во всех населенных областях земного шара, даже на Британских островах времен промышленной революции. Повсюду имелись зоны, где мировая история не находила отклика, зоны молчания, спокойного неведения. «В нашем [Неаполитанском] королевстве, — писал экономист Антонио Дженовези (1712–1769), — есть области, в сравнении с коими самоеды показались бы просвещенными и цивилизованными»>3. На первый взгляд такие зоны нас затопляли: вот перед нами в некотором роде облегченная карта мира, облегченная, потому что она усеяна бесчисленными белыми пятнами, откуда не доносится отклика, — по правде говоря, теми самыми регионами, на окраинах торжествующей истории, о которых прежде всего шла речь в первом томе настоящего труда.
