Глава 1. Филипп №3 (Селим), 2004 г.
— Приготовь курицу по-деревенски; только пусть это будет европейская деревня. В русской слишком много было чеснока — в телефонной трубке журчал и переливался странный акцент Филиппа.
Филиппа на самом деле звали Селим. Он был турок, с бабушкой ирландкой и прабабушкой наполовину швейцаркой в родословной. У него было отличное европейское образование, безупречное воспитание и манеры — по его мнению. Чем он обладал точно, так это безнадежным менталитетом турецкого гаремовладельца. Жидкая, холодная северная кровь бабок и прабабок выгорела в огненной, горячей янычарской крови дедов. И следа не осталось…
— Морда треснет. Ужинать пойдем в «Пирата». Хотя, не знаю… если Антон сегодня вернется вечерним рейсом из Ашхабада, привезет конфеты, надо будет подарки раскладывать на Новый год. Я никуда не пойду. Все, пока, мне надо растамаживать груз, некогда. — Адель мягко опустила трубку. Швырять — много чести для турецкого властелина гарема. Кто бы его вообще в серьез принимал здесь.
Адель была невоспитанной русской разведенкой. Правда, у кого образование лучше — еще посмотреть надо. У нее Киевский авиационный, аспирантура. Два языка — испанский и английский свободно, турецкий — в процессе изучения. Что там его стажировка в Сорбонне, где он с такими же мажорами-балбесами папины денежки проматывал. Она еще захватила кусочек советской Высшей Школы. Это вам не Сорбонна сегодня. И не турецкая гимназия, где только в старших классах дроби проходят.
Ирка за столом напротив делала страшные глаза и всем видом пыталась выразить неодобрение. Антон, прилетевший на самом деле еще вчера и скрывавшийся от жены в офисе, нагло ухмылялся. Павиан. Хотя, почему? — Нормальная офисная реакция по половому признаку. Бабник Антон доволен, самка из его стада (офиса) отказывает самцу из соседнего стада (офиса). Ирка в ужасе: Адель нарушает основной закон природы, отклоняет ухаживания альфа-самца. Но почему-то считает, что ее реакция — это проявление «здравого смысла» и «знание жизни».
Да пошла она со своим здравым смыслом и жизнью…
— Линочка, ну, разве так можно! Такой серьезный, богатый человек, хозяин солидной фирмы, а ты себя ведешь, как малолетка из подворотни! Ты вообще в курсе, что Джаханка из «Стройинвеста» после корпоратива с ним уехала? Довыкаблучиваешься, он с себя бабье, как блох, стряхивает!
— Нет, наша Адель Владимировна молодца. Филечка Адель не стряхнет — потому, как она за него не цепляется — Антошка трескал конфеты, разложенные по огромным кулькам. Да, ночь с очередной любовницей истощила энергоресурсы. Пополняет.
Кульки с нарисованными пухлыми зайцами и какими-то ободранными волками стояли на всех столах, на полу, подоконниках. Это принято называть «праздничной атмосферой». Но Адель мутило от запаха шоколада и апельсинов, он навсегда для нее связан с кровью, страхом и ужасом.
— Я не Лина, я — Адель. Ира, пусть трахает все, что шевелится. У него высокий уровень тестостерона. — Глаза у Ирины почти выкатились из орбит. Пусть. Мало ей. Училка, блин.
— Антон, кончай лопать конфеты, это детям! — Адель выключила ПК и выкарабкалась из своего угла. Ей, с ростом метр семьдесят шесть, было тяжело сидеть за низким компьютерным столом. И плюс шпильки. Колени упирались в столешницу.
— Пошли в «Сладкоежку». Пока Антон не съел все конфеты. Курбана на телефонах оставим. Устала я, пойдем, ну?
— Я — короткими перебежками, я еще из Ашхабада с конфетами не вернулся, Аделечка — ты — прелесть! Когда ты каблуки снимешь, чтобы я мог дотянуться и облобызать тебя в щечку?
— Иди к черту. Как тебя Зоя терпит?! Кстати, ты перья как павлин не распускай. Не забыл девиз нашего сплоченного, дружного коллектива? — «Козла вкозлить не за падло». Вкозлят тебя жене. Устроит тебе Зоя веселую жизнь за ****ки, и правильно сделает.
— Фу, Адель — Ирина негодовала — неужели надо обязательно пошлить?! У нас водители так не говорят.
Адель бежала из кабинета. Там слишком пахло Новым годом. Еще немного — и она беспомощно, безобразно и бесповоротно потеряет сознание. Надо бежать, надо спасаться. Столько лет прошло, а она так и не смогла преодолеть этот бзик: елка, осыпающаяся хвоя, шоколад, апельсины и страшный запах черной крови, пропитавшей синтетический дешевенький палас.
Домой Адель вернулась поздно. После «Сладкоежки» они поехали обратно в офис, продолжили раскладывать подарки, потом надо было оформлять декларации на танкер с нефтью, потом звонил из Москвы шеф, который уже укатил домой на новогодние каникулы. Он занудливо выпытывал последние новости. Потом Адель, Антон и Виссарионыч ездили в таможню, поздравляли начальника с праздником и вручали ему конверт. Аннанияз Мамедович поминутно целовал Адели ручки. Хитрый и коварный Антон все подливал и подливал водочку. Душевно они посидели. Заодно обговорили растаможку пришедшего морем оборудования.
Возвращалась она затемно; Лилька была у бабушки, можно не спешить. Возле подъезда их хрущевки стоял огромный джип. Филипп. Адель злилась на него из-за имени, но объяснять ничего не хотела. Она и внимание на него обратила только из-за этого немодного, редкого имени, если быть честной. Что уж теперь злиться? Адель прошла мимо черной, блестящей машины. Мужчина сидел на скамеечке, с сигаретой. В темноте, под светящимися окнами дома, обнял ее. Странно, когда он обнимал, она становилась меньше ростом и носом всегда утыкалась ему в плечо. Они так немножко постояли, помолчали. Было тепло и тихо, только шелестели, позвякивали в темной вышине над головой огромные изогнутые стручки на ветках — семена акации.
