Возвращение ненормальной птицы.Печальная и странная история додо

Copernicus books An imprint of Springer-Verlag

© 2003 Springer-Verlag New York, Inc.

Выпущено в Соединённых Штатах Америки издательством Copernicus Books, отпечатано в Springer-Verlag New York, Inc. Член издательской группы Bertelsmann Springer Science+Business Media GmbH

Copernicus Books 37 East 7th StreetNew York, NY 10003 www.copernicusbooks.com

Return of the crazy bird: the sad, strange tale of the dodo / Clara Pinto-Correia. Возвращение ненормальной птицы: печальная и странная история додо/Клара Пинто-Коррейа. Пер. П. И. Волков

ISBN 0-387-98876-9 SPIN 10730283

В знак самой доброй памяти о Стиве Дж. Гулде — пусть его мудрость продолжает направлять меня.

Я поймала на себе первый взгляд легендарного додо, когда услышала удивительный рассказ об этой невероятной птице, будучи ещё ребёнком. Не помню уже, сколько лет мне было тогда. Однако я уверена, что это откровение явилось мне во время одной из тех долгих бесед, которые вели между собой мои родители и их друзья, когда однажды вечером они сидели в жилой комнате и разговаривали. Я любила эти встречи и с пристальным вниманием слушала потоки их слов и предложений, которые всегда блистали великолепной эрудицией и остроумием. Слушая их, я затаивала дыхание и молилась богу, чтобы он дал мне способность блистать так же, как и они, когда я стану старше. Это казалось совершенно недостижимым свершением, но всё же это было, возможно, то, чего я желала больше всего, когда была ребёнком. Чтобы научиться их языку, я слушала очень внимательно и пыталась запоминать выражения, мелкие детали, длинные многосложные слова, невероятные истории.

И вот однажды, когда я слушала их, кто-то сказал, что позорно глупая и ныне вымершая птица додо получила своё название от моего родного народа, португальцев, которые были первыми европейцами, нашедшими родной остров этой птицы. Португальские моряки сразу же назвали животное doudo — это старая версия нашего современного слова doido — идиот, дурак, или кто-то ещё с такими же умственными способностями. Позже, с течением времени и в ходе последующих волн колонизации, doudo в итоге превратился в dodo. В детстве я была гораздо более яростным и откровенным патриотом, чем сейчас, поэтому мои лёгкие сделали большой вдох националистической гордости, и я больше никогда не забывала эту драгоценную крупицу информации.

Примерно в то время, когда мне исполнилось десять лет, один из моих многочисленных кузенов, прилежный ученик, который хотел стать учителем, предложил мне почитать «Алису в Стране Чудес». Оказалось, что читать «Алису…» было намного сложнее, чем другие книги, которые я в это время читала. Она была совсем иной, но тогда я не могла понять этого в полной мере. Например, мне казалось забавным, что маленькая девочка, падающая в бездонную нору, нашла время задаться вопросом о том, сколько градусов широты и долготы она уже смогла преодолеть. Уже с самого начала я догадалась, что под поверхностью лежит нечто намного более величественное, что-то гораздо более дикое и сложное — но я не смогла постичь этого, и в итоге чувствовала себя сильно расстроенной. Один из друзей моих родителей, профессор математики, сказал мне, что Льюис Кэрролл был псевдонимом некоего Чарлза Доджсона, преподавателя логики и математики в Колледже Крайст Чёрч в Оксфорде, и продолжил рассказ, объясняя некоторые из математических курьёзов в этой книге.

Хотя в то время меня не заинтересовала история, оставшаяся за страницами книги, теперь я теперь понимаю что проблема «Алисы…» и её продолжения «Алисы в Зазеркалье» состоит в том, что это книги для взрослых, и то не для всех. Только взрослые читатели с нормальным научным мышлением могут в полной мере оценить все научные каламбуры, которые вплёл в повествование Кэрролл. Изменения размеров самой Алисы — её рост или уменьшение, в зависимости от того, что ей пришлось выпить или съесть перед этим — являются предвосхищением преобразований Лоренца, которые описывают расширение времени или сжатие пространства, которые следуют из теории относительности. В книге Кэрролла всё относительно, что мастерски иллюстрируется беседой между четырьмя участниками сцены, в которой пьют чай, как ненормальные: «Я вижу то, что ем, или я ем то, что вижу?», «Я дышу, пока сплю, или я сплю, пока дышу?» Даже в начале книги, когда Алиса медленно падает в кроличью нору, рассказчик замечает, что «То ли колодец был очень глубок, то ли падала она очень медленно». Потом, когда маленькая девочка находит, как ей кажется, бесполезный ключ в зале, стены которого покрыты запертыми дверями, возникает та же самая дилемма: «Или замки были слишком велики, или ключ был слишком маленький».^>{1}[1]

А затем начинаются каламбуры, все эти игры со словами и их значениями, например, когда мышиная сказка превращается в мышиный хвост[2] — и вправду очень длинный, как затем замечает Алиса. Людвиг Витгенштейн, который был и философом, и архитектором, имел нечто общее с Кэрроллом: они оба задумывались об отношении между тем, чем вещь является, и тем, как она называется. Слово «mesa» явно означает не то же самое, что слово «стол»