Возможности

Говард Баркер, один из ведущих британских драматургов, автор нескольких десятков театральных, телевизионных и радиопьес, дебютировал в конце 60-годов, а к середине 70-х получил известность как автор окрещенных многими критиками «пьес катастроф». И действительно, насилие, разочарованность и опустошенность, исчерпанность привычных форм социально-культурного бытия — вот только некоторые из излюбленных тем и мотивов в драмах и комедиях Баркера. Их откровенная публицистичность проявляется в переплетении непосредственного изображения событий с философскими, лирическими отступлениями: прямым обращением героев в зал, комментированием событий, участниками которых они являются… Не брезгует Говард Баркер и характерными для британского театра традициями социально-психологической драмы и комедии, тяготеет к шаржу, карикатуре, гротеску. Действие в его пьесах строится на контрастах, коллизии подчеркнуто драматичны. Читателям/зрителям предлагается самим определять свою позицию по отношению к происходящему. Мрачный колорит, «черный» юмор, пафос отвращения к любой официальной идеологии, нарочитая профетичность — отличительные черты его театральной продукции. Целый ряд пьес написан драматургом на исторические темы, в том числе и соотнесенные с современностью. В таких драмах (а точнее трагикомедиях) ставится проблема выбора в условиях исторического и политического насилия. Этими пьесами Баркер делает заявку на обновление жанра исторической драмы, характерной формой которого становится у него своего рода политический балаган, «действо» ряженых. По устоявшемуся в британской критике мнению, они тяготеют к «пост-брехтовской» и далее — «после-бондовской» драме — отсюда и общение действующих лиц со зрительным залом. К этому направлению баркеровской драматургии принадлежит и пьеса «Возможности» (первая постановка — 1987 год). Вместе с тем свидетельствует она и о новом скачке в развитии творчества британского драматурга: в представленных в ней ситуациях нагнетения политического и идеологического давления единственным прибежищем свободы — по Баркеру — может оказаться инстинктивный отказ от логики поступков и мышления — в том числе и на уровне языка, о чем свидетельствуют лексические и грамматические сбои в речи персонажей.

«Возможности» в первый — и последний — раз были поставлены на российской сцене в сезоне 1988–1989 года, то есть вскоре после премьеры пьесы в британских театрах. Игралась пьеса в Москве, в помещении ДК им. Зуева — на площадке незадолго до того созданного Союза театральных деятелей СССР. Перевод был сделан едва ли не сразу после лондонской премьеры: английский текст попал ко мне от Анатолия Васильева, руководителя знаменитой Школы драматического искусства, только что вернувшегося тогда из Англии, с предложением перевести его для будущей постановки. Таковая, однако, не сложилась, после чего я показал пьесу Владимиру Мирзоеву, осуществлявшему в тот период свои первые театральные проекты. Игралась пьеса в два вечера: Мирзоев поделил ее пополам с Владимиром Климом, и оба режиссера — отобрав каждый по пять сцен — работали над ними независимо друг от друга.

^{>Турецкая семья ткет ковер. Слышны разрывы снарядов. Все прислушиваются.}

Женщина. Нервы. Я стараюсь, но у меня нервы…

Мужчина. Я тебя обогнал. Теперь из-за твоих нервов я должен ждать.

Женщина. Игла идет как-то…

Мужчина. Игла идет туда, куда ты ее посылаешь.

^{>Неподалеку разрывается снаряд}.

Женщина (бросает иголку). Ты видишь: у меня нервы.

Девушка. На все Божья воля, даже на то, куда упадет снаряд. И наши нервы не могут ни толкнуть его дальше, ни остановить.

Женщина. Знаю, знаю.

Мужчина. Подними иголку.

Девушка. Если мы будем останавливаться из-за каждого снаряда, то, когда осада окончится и снова начнется торговля, у нас будет слишком мало ковров.

Женщина. Все это я и без тебя знаю.

Девушка. Знаю, что ты знаешь. Я не читаю тебе лекцию.

Мужчина. Существует множество ужасных вещей, но хуже всего, когда кончаются запасы, приготовленные для продажи.

Женщина. И это я знаю. Даже моя собственная смерть была бы не таким несчастьем.

Мальчик. И моя.

Женщина. Да, и твоя тоже. Но я не могу держать иголку, когда эти…

Мальчик (выглядывает в окно). Наша армия отступает.

Мужчина. У Бога на все есть причины.

Мальчик. А вдруг христиане войдут в город?

Мужчина. Значит, так захочет Бог.

^{>Снова звук взрыва, затем — крик где-то поблизости. Пауза.}

Мужчина. Ты остановился. Почему перестал работать?

Мальчик. Я должен взять винтовку убитого. Я должен…

Мужчина. Ты должен закончить ковер.

Мальчик. А если христиане повесят нас?

Девушка. Не повесят. Они посмотрят на ковер и спросят, как обычно: «Как это вы ткете свои ковры?»

Мальчик. Они тебя отпихнут, повалят и задерут юбку — на ковре или не на ковре.

Девушка. Как я могу ткать, когда он говорит такое? Как я могу ткать?

Мужчина. Ты не сделал целый рад стежков. Пропустил целый ряд.

Мальчик. А из тебя они выпустят кишки, во имя Христа.

Мужчина. И еще один ряд. Мы позволяем, чтобы ветер этих боев разрушил нашу семью. Посмотри, я работаю не останавливаясь. И пальцы мои двигаются так же быстро, как всегда. Я ни на что не обращаю внимания и продолжаю работать. От страха перед историей я не пропустил ни одного стежка.