Весна на Лене поздняя. На юге уже поспели ранние помидоры, а здесь по темной воде еще плывут тяжелые льдины с остатками зимних дорог, вмерзшими бревнами, пихтовыми лапами-вешками, которые ставят у прорубей, клоками сена и следами зимних костров.
— Уплыли ваши дороги, — говорили нам в Усть-Куте. — Ждите. Наладится погода — попадете в верховья...
Но погода не налаживалась: снег, солнце, опять снег. И вдруг повезло. Николай Феофанович Степаненко, начальник Усть-Кутской базы связи, предложил: «Отправляйтесь-ка с нашими ребятами. На восьмом почтовом. Тарасов и Рудых навигацию завтра открывают. До самых верховьев подбросят. Только пораньше приходите. Не опаздывайте. Они ребята точные...»
С восходом солнца мы были на базе. Глиссер уже покачивался на воде. Двое парней в меховых шапках и рубахах возились с двигателем, и, видно, давно: рубахи на спинах потемнели от пота.
— Вы, что ли, с нами? — спросил тот, что был повыше, с потухшей папиросой в углу рта.
Мы кивнули.
Высокий посмотрел на часы.
— Через двадцать пять минут пойдем.
И опять занялся мотором, ковыряя длинной отверткой в его нутре. «Если к вечеру двинемся — еще хорошо», — тихо и ядовито сказал один из нас и пошел на высокий берег снимать солнечную в этот час Лену и ребят, торопящихся в школу на лодках. Их звонкие перекликающиеся голоса слышны были далеко; то, как ребята управляли лодками, точно выводя их напротив школы, как размеренно, ловко и сильно гребли, — говорило, что дело это для них привычное.
— Пока учебу закончил, — сказал высокий парень, вытирая ветошью руки, — поди, тысячу километров намотал, переезжая Лену.
Он, улыбаясь, смотрит на ребятишек: их синие, красные, зеленые куртки — как цветы на вчерашнем, не успевшем еще растаять снегу...
— Ну, садитесь.
Завыл двигатель, хлопнул, защелкнувшись нзд головой, колпак. Рев мотора донесся до слуха моего товарища, занятого съемкой. Он оторвался от видоискателя, когда оранжевое пятно глиссера проскочило мимо него. Огромными прыжками помчался он по берегу. Но что одна, хоть и мощная человеческая сила перед двумястами шестьюдесятью лошадиными? Когда, сделав пробный круг по реке, мы пристали к берегу, в глазах его еще стояло тихое отчаяние.
— Пираты, — сказал товарищ, переваливаясь через борт, и голос его дрогнул.
Работники базы вышли нас проводить. Женщины даже машут платочками. Степаненко забрел в воду в высоких сапогах, прищурившись, разглядывает льдины, крутящиеся посреди реки.
— Смотрите, — говорит он негромко, — поосторожнее.
И понеслись мимо нас берега, люди, дома. И вот уже только вода и небо, да жесткая щетка тайги от горизонта до горизонта. Пуста была река в этот час, пустынны ее берега, умытые весной и солнцем, и кажется, сроду здесь и людей-то не было. Но вот проплывает мимо сметанный с осени стожок, недавняя вырубка; старая лодка чернеет на песке. И выбегает из-за поворота село. А на берегу нас уже ждут — далеко по воде слышен рокот глиссера. Наверное, все, кто есть сегодня в деревне, встречают нас. Начало навигации: значит, и впрямь конец долгой крутой ленской зиме!
— С праздником! — кричат нам с берега.
— С праздником и вас! С большой водой! — отвечаем мы.
Виктор Рудых — тот самый высокий парень — и его напарник Саша Тарасов люди на реке известные. Не первый год — зимой на аэросанях, летом на глиссере —
возят они почту, коробки с кинолентами, небольшие срочные грузы. Водителей знают в Туруке, Омолое, Боярском, Скокнине, Тарасове, Орлинге, Дядине и еще в десятках селений за сотни километров от Усть-Кута. Знают, какой у водителя характер, о чем его можно попросить и о чем нельзя, знают даже о его увлечениях и слабостях. А как же! Связь есть связь. Все новости, все радости или печали привозит с собой связист. И кроме того, не поедешь ведь за какой-нибудь нужной мелочью в райцентр. Проще договориться с водителем...
Ребята тоже знают в селах почти всех. Какой охотник, где и сколько взял соболей. Кто женился или развелся. Кто заболел. У кого пропала собака... Ну уж и, конечно, знают, кто ждет вестей. И наверное, потому в селах говорят, что письмо или посылка не по почте пришли, а привез Рудых или Тарасов, называя водителей по имени-отчеству — Виктор Кириллович привез или Александр Михайлович доставил
Я тоже везу письмо. У него история особая.
...Несколько лет назад, зимой, попал я в эти таежные места, в Тарасово.
— Вы чью избу ищете? — спросил меня паренек в большой беличьей шапке, налезавшей на глаза. — Бурцевых? Так их нету. Белковать ушли.
Я стоял, раздумывая, что мне делать. Парнишка посмотрел на мои ноги, обутые в ботинки: термометр показывал с утра минус сорок три...
— Пойдемте к нам, — предложил паренек. — Погреетесь.
Так я познакомился с Юрой Басовым, сыном охотника. Мы шли вдоль рубленых изб, которые из-за сугробов казались еще приземистее и от сияния снега еще темнее. Сопки за селом, поросшие редколесьем, видны были так четко, что можно разглядеть даже шапки снега на гибких дымчато-сизых лапах елей.
Собаки провожали нас пустыми глазами — люди без охотничьих ружей за плечами лаек не интересуют. Мы шли длинной улицей, и до самого дома никто не попался нам навстречу.
