Трасса уходит за горизонт
На востоке Башкирии строится новая железная дорога. Когда от Белорецка до Чишмы пойдет первый поезд, оформление Южно-Сибирской магистрали будет закончено.
Высок, крут правый берег речки Кадыш. Ноги скользят на мокрой траве. Но делать нечего. Как сказал мастер Голуб, только оттуда, сверху, можно будет рассмотреть все.
Наверху пристраиваюсь за поваленными деревьями, как за бруствером, оглядываюсь — отошел ли на положенное расстояние? Вчерашний вечер научил кое-чему. Вчера вроде бы всю катушку с магистральным проводом, раскрутил взрывник Володя Шевченко, скорым шагом уходя от горы. Пристроил свою машинку на обочине проселка так далеко, что я решил — ничего не увидим. А ударил взрыв — пошел сверху камнепад. Перекрыв грохот, Шевченко рявкнул: «Да не в аппарат — на небо гляди! На небо!» И сам сидел на корточках, задрав в напряжении голову. Дымное облако быстро сползало в сторону, открывая заходящее солнце и светлую голубизну. И тут вдруг в зените возникло жутковатое, томительное жужжание. Казалось, низкий вибрирующий звук висит на одном месте, не приближаясь, и мы принялись лихорадочно вертеться, пытаясь определить, откуда грозит нам это невидимое нечто, пока не услышали, как две запоздалые глыбы известняка с чавканьем вонзились в соседнее болотце. «Вот так-то...» — назидательно пробурчал Шевченко, как будто он подстроил все специально с этими глыбами, и стал сматывать черные провода. Теперь руки у него вновь были заняты катушкой, и он не мог отереть пот, заливавший глаза. Владимир только встряхивал мокрым чубом...
Я осматриваюсь и вижу, что отошел, пожалуй, достаточно. Во всяком случае, мастер Голуб может быть спокоен. Но он стоит все на том берегу — лица уж не разобрать, только куртка знакомая, — и делает какие-то знаки. Да смотрит время от времени через плечо — справляется ли Шевченко и как там дела с грозой?
С трех сторон грозовой фронт обложил Березовую, надвигается неумолимо, бьет в землю толстыми ослепительными столбами молний. Тут уж лучше держаться подальше от взрывчатки и детонаторов. Но нет выхода у взрывников — ударная комсомольская стройка ждет, а грозы раз по десять на день гремят над Белорецком и окрест. Лишь изредка выплывает над лесистыми увалами чистое солнце, но тотчас догоняют его из-за Уралтау и Магнитогорска тяжелые тучи с космами дождя. Как заколдованный, этот окраинный уголок Башкирии притягивает целый месяц дожди и грозы.
Быстро двигается Шевченко по цепочке скважин, набитых взрывчаткой, увязывая хитрыми узлами концевики, торчащие из земли, с магистральным детонирующим шнуром, и даже отсюда, издалека, видно, как темна и мокра на спине его синяя рубаха — скважин-то несколько сотен!
...Он приехал в Белорецк под Новый год, когда еще почти никто и слыхом не слыхивал о новой стройке. Разве что изыскатели знали в мельчайших подробностях, как и зачем пройдет новая железная дорога: Белорецк — Чишмы. А с изыскателями знаком он не был. Это уже потом, весной, прочел в одной из газет, что, когда от Белорецка до Чишмы пойдет первый поезд, оформление Южно-Сибирской магистрали будет закончено. Европейская часть страны будет связана с азиатской еще одной линией. Путь от Магнитогорска, Белорецка, Сибая в центральные районы страны сократится на пятьсот километров. И там же он нашел для себя объяснение, почему строительство дороги объявлено Всесоюзной ударной комсомольской стройкой: в короткие сроки предстояло проложить сложнейшую трассу. Она должна преодолеть Уральский хребет, два горных перевала. Надо возвести десяток с лишним мостов, пробить длинный туннель...
В январские дни Шевченко сначала пришлось на время забыть свою главную профессию. Недоставало людей. Владимир помогал рубить просеки, трелевал лес. Пни в мерзлой земле сидели, точно бетонные сваи. Оставив трелевочный трактор, Шевченко носился по просеке с мешком взрывчатки. Шестьсот граммов аммонита под пенек оказывалось достаточно. Только приходилось тратить массу времени: заложишь ВВ, подожжешь шнур — ив сторону, жди взрыва. Снова возвращайся к следующему. Однако скоро навострился: штук по семнадцать зарядов распределит под пнями, выпустит хвостики шнура и скачет по снегу, поджигая один за другим. Потом пришли буровые станки на тракторном ходу — бурить скважины под взрывчатку, а мастера-бурильщики еще задерживались. Владимир принялся бурить сам, благо был обучен и этому ремеслу. Затем подтаскивал сорокакилограммовые мешки с аммонитом, заряжал скважины, взрывал. Ему нравились зимние взрывы, когда над заиндевелыми лесами, вспарывая тишину, поднималось стремительное белое облако, а уж его пронзали черные смерчи раздробленной земли и камня. На глазах исчезали холмики и пригорки. Трасса будущей дороги, еще далеко не ровная, вся в глыбах разбитой обмороженной земли, но зримая и четкая посреди снежных пространств восточной Башкирии, черной лентой оставалась за спиной взрывника...
С приближением весны оживала, разворачивалась стройка во всей своей масштабности: шла техника, у железнодорожной станции рос поселок строителей, прибывали отряды добровольцев со всех концов страны. А взрывникам распутица прибавила забот: выберешься из города — ни пройти, ни проехать. Одни вездеходы и проползут, пожалуй. Скважины, что успели пробурить до подступившего тепла, заплывали жижей и талой водой. Приходилось каждую затыкать пробкой, а штук их — тысячи. Надеялись на лето, лето для строителей и для взрывников — лучший сезон. И вот оно пришло, с проливными дождями и грозами.
