Во имя человека
Авторы: Николай Степанович Дементьев
Жанр: Советская классическая проза
Цикл: Новинки "Современника"
Формат: Полный
Всего в книге 125 страниц. Год издания книги - 1975.
Ленинградский писатель Николай Дементьев известен по романам и повестям «Иду в жизнь», «Замужество Татьяны Беловой», «Какого цвета небо» и др. В новой книге автор показывает жизнь молодежи, наших современников, на крупнейших стройках Сибири. Его герои, увлеченные романтикой свершений, мужественны, искренни, богаты духовно. Книга создана по социальному заказу.
Читать онлайн Во имя человека
Молодая тайга
Роман
1
Я давал пар в машину, привычно-мягко включал поворот крана. Двадцатитонная махина его начинала послушно двигаться, описывая полукруг, решетчатая стрела неслась по воздуху. С конца ее свисал на четырех грузовых тросах пятикубовый грейфер. Острые челюсти его были жадно и широко раскрыты. Прислушиваясь к ровному гудению машины, маслянистому рокоту шестеренок лебедки, я включал рычаг изменения вылета стрелы, подбирая ее на себя. Кран поворачивался от берега против движения часовой стрелки, в считанные секунды сначала исчезала из моих глаз извилистая кромка берега, проносилась гладкая поверхность реки, уходящая за горизонт, — и вот уже выпуклая громадная палуба баржи с песком. Я выключал муфту сцепления механизма поворота крана, давая ему двигаться по инерции, отпускал ногою педаль тормоза, — грейфер легко шел вниз; останавливал движение стрелы, выбирал место для очередной порции груза, чтобы палубу баржи освобождать равномерно. И вот распахнутые на пять метров челюсти грейфера падали на кучу песка, своими острыми кромками тотчас уходили глубоко в него.
В этот короткий миг машина и лебедка были выключены, в кране стояла тишина, нарушаемая только низким гудением топки парового котла. Автоматически я успевал взглянуть на манометр: Санька, мой кочегар, хорошо держала давление пара в котле. Так же привычно смотрел на водомерное стекло: уровень воды в котле тоже был нормальным. В это непривычное мгновение тишины и покоя особенно чувствовался проникавший даже сквозь ватник сухой жар топки. Если смена только начиналась, Санька была весело-суетливой, она успевала сказать мне что-нибудь, вроде:
— Серега, вчера тот рыжий опять приглашал меня на танцы… — И вопросительно умолкала.
— Рыжие, Санька, самые коварные! — успевал ответить я.
К концу смены она уставала, и в эти короткие секунды затишья уже ничего не говорила мне, но давление пара в котле и уровень воды держала по-прежнему хорошо.
В такую же остановку на следующем цикле работы крана я видел шкипера баржи, руководившего выгрузкой. Тысячетонная баржа стояла на якорях носом против течения. По мере надобности шкипер вместе с двумя матросами травил якорные тросы, баржа чуть спускалась по течению, скользя неслышно вдоль понтона моего плавучего крана.
Снова давал пар в машину, включал рычаги муфт сцепления грузовых барабанов. Челюсти грейфера начинали смыкаться, уходя все глубже в песок. Вот они уже не видны, но я всегда ясно чувствую, когда они сомкнутся. Тотчас включал подъем, появлялся грейфер, неся в себе десять тонн песка, а я, все не убирая подъем, включал поворот крана, увеличивал вылет стрелы. Кран теперь двигался по часовой стрелке, грейфер, описывая пологую дугу летел к берегу. Перед моими глазами стремительно неслось небо, гладь реки, и вот уже высокая кромка обрывистого берега, возвышавшаяся над водой на десять метров.
На этом временном клиентурском причале, расположенном в низовье большой сибирской реки, почти на тысячу километров ниже города, мы работали уже два месяца. Здесь, в тайге, шло строительство химического комбината, материалы для него подвозились и по вновь проложенной железной дороге, и спускались на баржах по реке. Для выгрузки последних были построены причалы, от них материалы к строительству через тайгу доставлялись на машинах. Сейчас был сентябрь, по реке уже шла шуга, навигация через месяц должна была прекратиться, а наши краны — подняться к себе в порт на зимовку.
Поверху кромка берега была окантована бревнами. Упираясь в них задними колесами, уже стоял очередной десятитонный самосвал. Грейфер еще летел по воздуху, а я, меняя вылет стрелы, подъем и скорость поворота, старался вовремя выключить лебедку, чтобы грейфер, двигаясь по инерции, расположился точно над кузовом самосвала. Обычно это удавалось мне. Я бережно отпускал правой ногой педаль тормоза, челюсти грейфера сначала медленно, — песок тотчас начинал высыпаться в щель, — а потом быстро расходились. Десять тонн песка стремительным потоком высыпались в кузов. Каждый раз мне было видно, как самосвал будто приседает на рессорах.
На этом цикл крана завершался. Я возвращался к барже, самосвал грузно отъезжал от берега, на его место пятился новый. Если все шло благополучно, за смену мы обычно успевали разгрузить тысячетонную баржу. В пересменок к причалу ставилась новая.
В тот день моя смена была вечерней. Время определялось количеством остававшегося песка и быстро темневшим небом. И вот уже мне пришлось включить освещение на кране, прожектор на его стреле; и на барже вспыхнула гирлянда лампочек, по давно забытой детской ассоциации неожиданно напомнившая мне каток в беспорядочных серых сугробах снега; и кромка берега с видневшимся кузовом очередного самосвала залилась оранжевым светом прожектора… Я посмотрел на часы: до конца смены, до двенадцати, оставалось сорок минут. Сейчас ко мне на кран должен прийти Игнат Прохоров, мой сменщик.
Вдруг я заметил, что давление в котле упало на полатмосферы, оглянулся. Санька спала, сидя на куче угля около котла, расставив ноги, упершись локтями в круглые колени, опустив голову на ладони. Работать около котла жарко, на Саньке летняя кофточка с короткими рукавами. По-детски круглое веснушчатое лицо ее с маленьким носом и пухлыми губами, испачканное углем, казалось сейчас обиженным. Следы угля были на кофточке, руках и ногах Саньки, даже на светлых, по-мальчишески коротко остриженных волосах. Километрах в десяти вверх по берегу было старинное таежное сибирское село, ожившее с началом стройки комбината. Почти каждый день Санька ходила в клуб на танцы, смотреть кино, просто погулять и, конечно, не высыпалась. Или уж я сам устал за смену, или просто пожалел будить Саньку, только выбросил из машины пар, поднялся из-за рычагов. И распрямившись, вдруг почувствовал, как ноют плечи и поясница, неловко двигаются руки и ноги, ставшие будто деревянными. Открыл топку, из нее пахнуло раскаленным жаром. Санька, не просыпаясь, переставила ноги на полу, повернулась к котлу спиной. Подбросил в топку угля, пошуровал, закрыл дверцу, подкачал воды в котел. Теперь до прихода Игната хватит и давления, и воды. Снова сел за рычаги: очередной самосвал уже нетерпеливо гудел на кромке берега.
