Уинстон Хоаг за свою жизнь боялся очень многих вещей, но никогда не опасался того, что на самом деле его убило.
Он опасался внезапных порывов ветра, пробегавших в теплые дни по верхушкам деревьев, а потому заставлял свой крошечный одномоторный самолетик так резко и отвесно нырять вниз, что потом с трудом вновь овладевал управлением буквально в нескольких футах над хлопковым полем.
Его страшили химикалии, которые он сам же применял на полях: он боялся, что пестициды, защищавшие урожай, при постоянном контакте каким-то образом проникнут в его собственную кровеносную систему и убьют его.
Он боялся потерять контракты на опыление полей и с ужасом думал, что тогда его семье пришлось бы жить на пособие. Он решил скорее покончить с собой, чем позволить такому случиться, хотя и не был уверен, что у него достанет мужества убить себя.
Боялся он и того, что его самолет в один прекрасный день попросту развалится на части, потому что Уинстону Хоагу всегда приходилось соразмерять стоимость новых деталей и оплату за обучение детей в приличной школе, затраты на хорошую еду, которую жена подавала на стол, материальную возможность поддержать своих старых родителей.
Он опасался солнечных закатов, когда неверное освещение играло злые шутки с его восприятием высоты, и боялся восходов, когда лучи солнца могли неожиданно ослепить пилота в открытой кабине.
Но он вовсе не ощутил страха, когда некая молодая пара предложила ему две сотни долларов за то, что он установит у себя в ногах видеокамеру, которая будет нацелена вверх и запечатлеет лицо пилота во время опыления посевов.
Он только пожелал убедиться, что камера не будет мешать ему дотянуться до педалей ножного управления.
– Мы бы хотели, чтобы вы непременно включили камеру перед тем, как начнете распыление химикалий, – сказала молодая женщина. – Это очень важно. Нам нужно, чтобы камера начала работать по меньшей мере на минуту раньше, чем распылители.
– На две минуты, – поправил сопровождавший ее молодой человек.
– Разумеется, – отвечал Уинстон Хоаг. – Только зачем вам все это?
– Потому, что мы так хотим, – ответила женщина.
Она была пепельной блондинкой и растягивала гласные, как обычно говорят состоятельные дамочки. В сочетании с небрежным, уверенным, видом и линялыми джинсами это создавало впечатление богатства. Уинстон Хоаг понимал, что он сам в таких поношенных джинсах выглядел бы просто нищим. Собственно говоря, первое, что он сделал, когда записался в ВВС, это выбросил свои старые линялые джинсы. А когда его уволили, он почти сразу же купил новенькие, с иголочки джинсы, жесткие, темно-синие, хрустящие от новизны и страшно неудобные.
Уинстон Хоаг, как и большинство людей, которые в молодости были очень бедны, всегда боялся снова впасть в нищету. И две сотни долларов пришлись бы ему весьма кстати.
– Если вы так хотите, так и будет, – ответил он, – только мне бы хотелось знать, зачем вся эта петрушка.
– Затем, – отрезала женщина.
– Мы хотим поймать, как изменяется выражение вашего лица, когда вы начинаете распыление, – пояснил молодой человек.
– Да никак оно не меняется, сказал Хоаг.
– Ошибаетесь, – возразила женщина. – Оно должно меняться.
– Собственно говоря, мы пока и сами не знаем, – сказал мужчина. Он был одет в сандалии и шорты цвета хаки со множеством пряжек, а кроме того, имел при себе пачку стодолларовых купюр. – Вот и хотели бы выяснить.
Надпись на его старой майке призывала спасать от вымирания лесных волков. Она гласила: «Вымерший – это навсегда».
С таким подходом Уинстон Хоаг вполне мог согласиться. Ему не нравилось, когда гибли животные. Но менее всего ему хотелось бы, чтобы вымерло животное по имени Уинстон Хоаг.
И он взял две сотни долларов.
– Запомните, сказала женщина. – Мы хотим, чтобы камера у ваших ног была пущена за целых две минуты до того, как вы включите систему распыленна химикатов.
– Идет, – кивнул Хоаг.
– Как вы защищаете ваши бункеры с инсектицидами? – спросил молодой человек.
– Чего?
– Какую защиту вы используете в ваших бункерах с инсектицидами?
– Да никакой, – пожал плечами Хоаг. – Это мне нужна защита.
– А откуда вы знаете, что бункеры не раскроются преждевременно?
– Можете быть спокойны, такого не бывает.
– Позвольте, я осмотрю их, – сказала женщина.
– Да чего там смотреть, самые обычные бункеры, – удивился Хоаг.
– И все-таки мы бы хотели их осмотреть, – настаивал молодой человек.
Хоаг впустил их в самолет и подробно объяснил, что бункеры вполне надежно защищены от преждевременного раскрытия.
– Вы ж понимаете, – сказал Хоаг. – Эти инсектициды стоят денег, и с меня могут содрать по суду, если я распылю их над жильем.
– Да, – кивнула женщина. – Мы знаем, что деньги для вас значат очень много.
– Послушайте, мне очень бы пригодилась пара лишних монет, – ответил Хоаг. – Каждый зарабатывает на хлеб как умеет, но я не собираюсь браться за работенку, если ее приправляют оскорблениями.
– Разумеется, мы вас понимаем, – поспешил успокоить его молодой человек. – Мы вовсе не хотели вас оскорбить. А не могли бы вы в случае надобности как-то укрепить эти бункеры?
– Простите, сэр, не понял?
![Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник]](/storage/book-covers/8c/8c5930280aa7ec8fccf281cccb9a8482874dacc5.jpg)
