Зеленая стена окружала его со всех сторон. Даже не стена, а широкий зеленый цилиндр, в котором он несся со скоростью летящей цезы и который передвигался вместе с ним. Зеленая стена колыхалась и клубилась неопрятными комьями и сгустками тумана. В этом бесконечном Тумане мелькали большие и малые звери, множество сидело и ползало на листьях: одни их жрали, другие ели самих листоедов, третьи ели этих едоков, но такое же великое множество носилось в воздухе, ползало и бегало по стволам деревьев, копошилось под ногами в трухе, под старыми листьями, а нередко когтистые лапы дима пробегали по чьим-то спинам.
Влад видел их всех, но в этом зрении очертания мира искажались при любом движении воздуха, смазывались вовсе при ветре. Он с завистью вспомнил молодого Костина, который на зависть всем видел картины мира, отстоящего за много дней пути. А когда туда добирались охотники, они подтверждали, что все точно так, как тот описал.
Головастик, самый умный из димов, несся неутомимо, шесть когтистых лап звонко стучали по камням. Плотный черно-красный панцирь блестел, разбрасывая блики.
Влад сидел на голове дима между сяжками. Нижние колена суставчатых антенн дима слегка высовывались, словно вбитые в плотную кутикулу толстые кольца. Конечно, они поворачиваются на шарнирах, как остальные, которые выше изгибаются в каждом коленце, зато каждое сочленение подогнано настолько плотно, что у дима драгоценная вода почти не теряется – здесь он впереди Влада.
Вплотную с Владом пристроился Хоша. Все шесть лап прочно уцепились за гладкую броню дима. Хоша размером едва ли с голову Влада, но старался во всем походить на хозяина: сидел так же неподвижно, надменно смотрел вдаль, как подобает неустрашимому сыну вождя.
В этой части Леса теснились странно толстые деревья. Земля мелькала под лапами дима красная, тоже непривычная, чересчур прокаленная солнцем. В немыслимой высоте среди зелени внезапно возникали пятна голубого. Влад уже знал, что небо бывает и таким, в отличие от привычно темно-зеленого.
В плотном воздухе они часто проносились через стаи плавающих бактов. Самые крупные – с кулак, сами бросались навстречу, раскрывая хищные пасти. Влад даже не отмахивался, его прочную кожу можно просечь разве что остро отточенной стрелой – обязательно тяжелой, как дротик.
Когда дим мчался уж очень стремительно, бакты не успевали увертываться, Влад ощущал частые, едва заметные толчки. Этих безмозглых существ разбрасывало в стороны, некоторые попадали в густую тень, где их жизни вскоре обрывались.
В какой-то момент нещадный жар обрушился с такой мощью, что Влад на миг пригнулся. Это значило, что дим с разбега выскочил на залитую прямыми лучами солнца площадку. Сердце застучало чаще, кровь понеслась бурно, тело разогрелось. Влад ощутил прилив дикого восторга: заорать бы, побороться с могучим димом, хотя тот крупнее в десять раз, а сильнее – в сотни…
Так же с разбега дим нырнул в густую, как темная вода, тень. Солнечные лучи исчезли, Влад немедленно опустил плечи, тут же рассудительно подумал, что не в силе правда. Зато в тени приходят мудрые мысли.
В зеленом небе раздался пронзительный свист. Влад вздрогнул всем телом, руки сами сдернули арбалет. Дим моментально остановился, а Хоша грозно заскрипел мандибулами. Влад упал навзничь, держась только ногами, в спину кольнули острые шипики на стыках плит головной брони дима, глаза лихорадочно обшаривали зеленые пятна в небе.
Взгляд упирался в стену Тумана, что окружал со всех сторон. Слева и справа – зеленый, впереди с коричневым пятном, что может означать стену мегадерева, сзади – серое, там остался трухлявый пень, уже чернеющий, с отвалившейся корой. Сверху тоже зелень, даже без просветов голубизны!
Дрожь прокатывалась по телу. Он чувствовал, как скрипит кожа от частого дыхания. Сердце колотится бешено, а от скачущих мыслей голова раскалилась, как орех под прямыми лучами солнца. Впервые в жизни странность застала его так внезапно. Он видел на сотни шагов, слышал по вибрации почвы на тысячи, по запахам составлял картины за сотни тысяч метров, знал великое множество зверей: бегающих, ползающих, летающих и роющихся, знал и помнил все их песни, крики, вопли ярости или победы, отличал одну от другой свадебные песни трех тысяч самых разных зверей… но в этом странном свисте не было жизни вовсе!
Головастик, повинуясь едва заметному толчку, ринулся за удаляющимся звуком. Свист стал невыносимо острым, за деревьями раздался сочный хруст, глухой удар, треск. Влад вжался в панцирь дима, постучал, заставляя могучего зверя мчаться во всю мочь. Они неслись в мертвой тишине. Через две-три минуты безмолвия воздух снова задрожит от жужжания, цвириньканья, писка, ваваканья, а кто посмышленее уже сейчас бегут к месту падения незнакомца. Кого-то могло придавить, выпугнуть, разворотить нору с яйцами…
Головастик выметнулся на широкую поляну. По ту сторону истекали соком грубо срезанные стволы деревьев. В перебитых трубочках, плотно уставленных внутри стволов, сейчас медленно поднималась из глубин земли холодная вода, преобразовывалась в густой сок и переливалась через края вязкими сладкими потеками. Самые расторопные из панцирников карабкались к изломам, жадно припадали мандибулами к сладкому, увязали. Кто-то сразу прилип, но пил, раздувался, тяжелел, пренебрегая близкой гибелью.
