Пролог
(по стенограмме N273/2)
Москва. Кремль. Осень 2003 г.
Президент вел очередное заседание Правительства Российской Федерации, хотя это слишком сильно сказано. Сидел, не шелохнувшись, подавленно молчал. Вот уже два месяца его странное поведение сначала тревожило, но теперь совсем убаюкало членов кабинета. Президент вновь отстранено слушал и, казалось, не слышал, выступлений министров, которые бодренько сыпали ворохом цифр и процентов, как пшеном на птичьем дворе, лукаво пытаясь убедить присутствующих и самих себя, что все хорошо, как никогда. Да-да, все хорошо, прекрасный Президент…
Президент болезненно сморщил лицо и незаметно глубоко вздохнул. Он, увы, знал истинное положение дел в экономике. Но не вешаться же от такого знания. Сядет на его место «Мишка, жопа шишкой» и вообще заставит со своей семейкой корешков-миллиардеров безропотный русский народ опилки жрать и пирамиды строить. Эх, его бы в «ежовский» подвал, чтобы с кровью из горла элитные дачные участки и миллиарды выхаркивал, а он все на европейских экономических форумах о непоколебимости либерального курса российских реформ заявки делает.
Все, хватит, решено.
— Вы закончили? — на полуслове прервал он докладчика. Министр поперхнулся, кивнул головой и бочком покинул трибуну.
Президент молча смотрел в одну точку на противоположной стене кабинета прищуренными немигающими глазами, которые постепенно становились белыми от бешенства. Пауза зловеще затянулась. Члены правительства начали прятать головы за ноутбуки. Всего несколько раз Владимир Владимирович прежде срывался в жуткую истерику, и присутствующие в эти мгновенья возносили хвалу небесам, что он без оружия, а то точно перестрелял бы. Эх, сбежать бы, но бежать нельзя, бежать некуда, да и не получится бежать, ноги отнимаются.
— Когда это блядство прекратится, я вас спрашиваю? Уже весь мир надо мной смеется. Мне что, интерполовские распечатки ваших банковских счетов вместо зарплаты раздавать? Так я это сделаю, — глухо начал Президент, но звериные нотки в его голосе росли как на дрожжах, — Дожили, ебена мать. У себя на даче какой-то грузинский уголовник дальневосточные рыбные квоты раздает. Ваши замы с проблядешками в Куршевеле бриллианты пригоршнями скупают…. Я вам что, слепой? Совести нет, так и страха не стало. Хуже сук лагерных себя ведете. Правильно говорят, что рыба с головы гниет. Все, хватит этого цирка…. Вопрос решен, завтра будет указ об отставке правительства…
Президент сделал паузу, еще ниже пригнул голову, шевельнул желваками скул. В мертвой тишине послышался саднящий скрежет зубов. Как клинком казачьей шашки, крест-накрест секанул яростными глазами по бледным лицам присутствующих и громко продолжил:
— Предупреждаю особо. С завтрашнего, нет, с сегодняшнего дня, для вас рабочий день по четырнадцать часов, без выходных и, не дай бог, больничных. А если кого-то не будет на месте, клянусь, лично приеду и собственными руками задушу! Срок вам месяц, чтобы навести порядок, начать работать по-настоящему. А если кто-то из вас сейчас начнет вместо работы заниматься запасными «аэродромами», то он не туда сядет, а в «Матросскую тишину». В первую очередь, ты… Ты…. И ты….
В глаза мне смотреть! Я вас когда-нибудь обманывал, или я слово свое не держу? Ну, бля, никому мало не покажется…. Николай Платонович, готовь мне список, кто будет у нас в первых рядах колонны на лесоповал. Распечатки прослушек и все факты, что есть у тебя по коррупции на уровне министров, мне на стол в виде справки. Завтра же! Ты понял? А вы что сидите? Вон! Все вон!! Вон, я сказал!!!
Президент откинул назад голову, смежил веки, несколько раз судорожно глубоко вздохнул. Резкая боль опять пронзила виски, наполняя затылок ноющей тяжестью. В его памяти всплыли фантомы событий трехмесячной давности, и он мучительно застонал…
Москва. Кремль. Лето 2003 г.
В кабинете было тихо и сумрачно. Свет зеленой лампы причудливо переливался на инкрустированных стеновых панелях, оконных витражах, отражался от стекол книжных шкафов. За окнами мерцала возбужденными огнями полуночная Москва. Президент с тяжким вздохом закрыл синюю папку с новыми документами по коррупции в верхних эшелонах власти.
— Эх, как хорошо все казалось вначале. Сил чувствовал столько, что горы готов был свернуть, только волю дайте. А теперь. Куда ни кинь, хрен один…. Словно в ватную стену бьешься, — тоскливо подумал Путин, — Что делать-то? Что делать? А, главное, с кого начать? М-м, неплохой экспромт для прессы… Господи, что за дурацкие мысли лезут в голову. И сама голова вторую неделю раскалывается от боли так, аж волосы вылазят. Ни массаж, ни таблетки, ни бассейн не помогают. Говорят, секс лечит от головной боли, но… Блин, застрелиться что ли. Вот был бы прикол для всего мира…
…Тихо зажужжал телефон внутренней связи. Странно. В это время никто из сотрудников Администрации, имеющих прямой доступ через малую приемную, не смел звонить. Но телефон не умолкал.
— Владимир Владимирович, вы не могли бы уделить мне десять минут по крайне срочному конфиденциальному вопросу, — прозвучал в трубке непривычно приглушенный голос заведующего орготделом Администрации Суркова, — Я приду к Вам с одним человеком, сотрудником музея Кремля.
