Вкус терна на рассвете
Авторы: Анатолий Андреевич Ким
Жанр: Современная проза
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 135 страниц. Год издания книги - 1985.
В новую книгу московского писателя Анатолия Кима вошли рассказы, написанные им в разные годы. Автор объединил их в четыре тематических раздела: «Забытая станция» — герои этого цикла живут в маленьких, неприметных поселках или приезжают сюда, встречаются в командировках, и у каждого — своя судьба; «Прогулка по городу» — цикл рассказов о рабочих, студентах, служащих большого современного города; произведения из раздела «Вкус терна на рассвете» написаны во многом под впечатлением жизни автора в мещерской деревне на Рязанщине, а цикл «Рассказы отца» переносит читателя на Дальний Восток, в корейские поселки, откуда идет род автора и с жизнеописания которых началась его творческая биография. Все циклы связывает воедино пристальный интерес писателя к нравственной стороне нашего бытия.
Читать онлайн Вкус терна на рассвете
ЗАБЫТАЯ СТАНЦИЯ
МЫШЬ ПЬЕТ МОЛОКО
Сегодня все вышло так, как ему хотелось. Молодой человек спрыгнул с подножки вагона на маленьком полустанке, где даже платформы не было. И пока стоял поезд, он терпеливо дожидался, стоя лицом к вагону, не оглядываясь по сторонам на других спешившихся пассажиров. Когда поезд дрогнул и вагоны один за другим с перестуком пробежали мимо и последний с поразительным проворством умчался в сторону и вдаль, мгновенно настала тишина и открылась перед глазами зеленая ширь поля. Поезд еще погромыхивал вдали, заметно стихая, но это уже был потусторонний, не касающийся явленного мира шум. А в этом мире зеленая и сочная тишина, невозмутимая, разлилась до самого небосклона, зубчато подрезанного снизу темной каймою далекого леса. И в голубизне, вознесшейся высоко и бездонно, блуждали темные точки ласточек.
Молодой человек, инженер-радиофизик, в свой выходной день спешил на дачу. Он перешел через рельсы, сбежал с насыпи, обложенной серым крупным гравием, меж которым пробивалась трава, и бодро зашагал мимо свекольного поля — дорога же к деревне, по которой обычно добирались со станции, шла вдоль насыпи. Изумрудно светилась свекольная ботва, свежая, чистая, желтоватые пеньки кормовой свеклы торчали в рядах бесконечных грядок. Было еще непозднее пополуденное время, но солнце напаривало, и разогретая ботва пахла сырой зеленью. Человек шел по едва заметной травянистой стежке, туфли его вскоре до блеска отчистились в сухой траве. Он был в клетчатой рубахе с короткими рукавами, открывавшими крутые мышцы под загорелой кожей.
День стоял теплый, светлый, насквозь прозрачный и ясный — такой именно, какой он любил больше всего. И сейчас, наедине с этим днем, с открытой нежностью вглядываясь в знакомые дали, он мог бы сказать себе, что именно такой ясности он ищет во всей своей жизни. Он служил в отделе связи при одном ведомстве, имеющем отношение к космическим исследованиям. Но сейчас, вольно и широко шагая вдоль зеленого поля, размахивая на ходу портфелем, молодой человек походил не на служивого человека, а на вырвавшегося за город студента, который рад теплу и солнышку погожего дня.
Перейдя широкий дол со свекольным полем, он оказался на берегу небольшой сонной речки, затянутой вдоль берегов темно-зелеными блинцами круглых листьев кувшинки. Тугие стебли держали над водою цветы — с атласным блеском ярко-желтые чашки. По невысокому берегу словно брели, тащились, повторяя изгибы речки, дряхлые странницы-ивы, устало пригибаясь к земле серебряными лохматыми вершинами. Некоторые из них уже надломились в поясе и пали на корявые руки, так и жили теперь на карачках и пили, не стыдясь своей убогой старости, солнечный сок под огромным голубым куполом неба. Молодой человек прошел вдоль берега и вскоре оказался возле лав — двух бревен, переброшенных с одного берега на другой, с опорой на утопленные в воде козлы, и сверху кое-как связанных старыми досками.
Перейдя речку, он пошел низким берегом, ровным, травянистым, еще не выкошенным. Сладкий дух разогретой зелени здесь был особенно густ. Посреди ровной лужайки стояла молоденькая береза на ослепительно белой ножке. Он приостановился, стянул с себя рубашку и, волоча ее за собою, направился к березе. Но, не дойдя до нее, бросился в траву, перевернулся на спину и широко раскинул руки. Смотреть в небо было трудно, оно светилось как раскаленное. И опять черные ласточки предстали его взору — глубоко, глубоко в ослепительной бездне неба.
Солнце рушилось на него откуда-то слева — невидимое в своем могущественном блеске, таясь в самом центре этого блеска, оно казалось близким и опасным, как подобравшийся вплотную пожар. В стороне от его путей плыло большое облако с белоснежными боками и темным низом, похожим на дно проплывающего вверху громадного корабля. Молодой человек загляделся на этот корабль, ощущая себя некой каракатицей на дне моря.
Вскоре он почувствовал обнаженной спиною близкую сырость земли, что просачивалась сквозь теплую траву, приподнялся, вынул из портфеля свитер, расстелил его сверх сочной зелени, в головах разостлал рубашку и, удовлетворенно вздохнув, вновь раскинулся на ложе.
И вот он задремал. И сквозь теплую сладость первой пелены сна услышал разговор двух птиц. Тоненький, кроткий голосок явственно, хотя и по-птичьи, произносил: «Дмитрий, да-ай крючок! Дмитрий, да-ай крючок!» И так много-много раз, все с тою же неизменной кротостью, и миром, и долготерпением существа маленького, бесхитростного, с серебряным горлышком, привычным к холодному, чистому питью утренней росы…
Дмитрий же, к кому обращались со столь терпеливой и настойчивой просьбой, был, видимо, малый грубый и озорник, потому что на сладкоголосое обращение своей подружки изредка лениво отвечал: «Фиг тебе. Вот фиг тебе…»
И все равно нежно, самозабвенно: «Дмитрий, дай крючок!»
«Да отдай ты ей, чертенок нехороший, этот самый крючок», — хотелось сказать улыбающемуся человеку.
И тут он уснул — легко, мгновенно, сразу же очень глубоко, и ему приснился сон. Сидел он вроде бы у пульта, перед телеэкраном и держал связь с космонавтом, губастым, узкоглазым, веселым парнем.
