Казалось, океан весь до последней капли горел в лучах солнца. И потому столь внезапным выглядело появление среди бликующих пятен старого судна. Когда оно входило в узкий пролив между коралловых рифов, мотор его глухо рокотал.
Как только «Кракен» пришвартовался и негр в засаленном кепи спрыгнул с палубы, чтобы закрепить канаты, из тени кокосовых пальм, образовавших первый береговой вал, вышла женщина. Она медленно, почти осторожно спустилась вниз к причалу, крутя солнцезащитные очки в поднятой руке. Ее сандалии громко стучали по гальке.
На судне подняли линялый зеленый тент, защищавший носовую часть палубы от неумолимого солнца. Из-под тента появился бородатый человек в старых джинсах, закрученных до колен, в очках с металлической оправой. Тело бородача лоснилось коричневым загаром. Человека звали Клемент Айл. Ему было за сорок, и прибыл он домой.
Улыбаясь женщине, Айл спрыгнул на причал. С минуту они стояли неподвижно и молча смотрели друг на друга. Он — на бороздку, появившуюся у нее между бровей, на легкие морщинки вокруг глаз, на складку, окружавшую полный рот. По случаю его приезда она накрасила губы и напудрилась. Он с удовольствием заметил, что она по-прежнему красива. И в самом понятии «по-прежнему красива» явно звучал отголосок другой мысли: она устала, устала, хотя не прожила еще и половины жизни!
— Кэтрин! — позвал он.
И когда обнялись, вдруг подумал: возможно, теперь удастся устроить так, чтобы она оставалась молодой, скажем, шестьсот — семьсот лет…
— Я должен идти разгружать, — сказал он, — скоро освобожусь.
Айл вернулся на судно. Она, надев очки, смотрела, как он легко двигался, и любовалась его манерой отдавать лаконичные приказания. Айл руководил командой из восьми человек, и наблюдение за выгрузкой электронного микроскопа не мешало ему шутить с Льюсом, толстым поваром-креолом из Маурити. Вскоре на причале выросла груде коробок и чемоданов.
Кэтрин решила возвратиться в дом до того, как туда станут сносить груз. Она взошла по деревянным мосткам, проложенным через пески, и скрылась в доме.
Большую часть груза разместили в лаборатории и на складе, находившихся рядом. Айл замыкал шествие грузчиков, неся клетку из досок от старых апельсиновых ящиков. Сквозь решетку высовывались два молодых пингвина.
Айл прошел в дом через заднюю дверь. Дом представлял собой простую одноэтажную постройку, сооруженную из коралловых глыб и крытую на местный манер тростником. Рифленое железо для кровли стали ввозить на остров значительно позже.
Айл оглядел знакомую прохладную гостиную — полки с книгами в бумажных переплетах, ковер, который они купили в Бомбее на пути сюда, карта мира, портрет Кэтрин, висящий на стене.
Айл подошел к двери и посмотрел на раскинувшийся остров. Калпени по форме напоминал старомодный ключ для открывания пивных бутылок. Дальнюю часть острова размыло морем. Прямо у естественной лагуны лежало маленькое селение местных жителей: несколько полуразваленных хижин открывал крутогорбый холм.
За окном он увидел жену, весело болтавшую с матросами, не скрывавшими удовольствия, что им приятно разговаривать с хорошенькой женщиной. Джо с подносом пива топтался рядом.
Айл вышел и присоединился к разговаривающим. Усевшись на скамейку, он с наслаждением стал потягивать холодное пиво.
Улучив момент, сказал Кэтрин:
— Тебе следовало поехать с нами, Кэт! Здесь мир кораллов и моря, там льда и моря. Ты даже не можешь себе представить! Антарктида девственна! Она подобна Калпени: всегда принадлежит только себе и никогда — человеку.
Команда вернулась на корабль. И Айл направился к хижинам местных жителей.
Хибары будто вымерли. На леске понуро лежали ветхие лодки. Одинокая старуха, сидя под пальмой, похожей на хобот слона, уставилась на оперение летучей рыбы, сохнувшей перед ней; старухе даже было лень смахнуть мух, ползавших по слезящимся неморгающим векам. Все было мертво, кроме бесконечного Индийского океана. Даже облако над далеким пиком Каравати стояло неподвижно, будто бросив якорь.
Айл, может быть, впервые подумал о разумности безделья. Здесь, у этих аборигенов, хорошая жизнь или по крайней мере соответствующая их представлению о хорошей жизни. Скромные желания щедро удовлетворяет природа, и аборигены могут почти ничего не делать и ни о чем не заботиться.
Кэтрин приблизительно так же относится к жизни. Она способна изо дня в день бесцельно смотреть на пустынный горизонт и получать от этого удовольствие. Он же должен всегда что-то делать. Впрочем, все люди разные, и с этим надо считаться.
Айл наклонил голову и вошел в большую хижину. Полный молодой мадрасец, весь черный и лоснящийся, сидел за прилавком и ковырял в зубах. Его имя было старательно выписано над дверью староанглийским шрифтом: «В. К. Вандроназис». Он лениво, но уважительно встал и пожал руку Айлу.
— Наверное, рады возвращению с Южного полюса?
— Не скрою, Вандроназис, очень.
— Вероятно, на Южном полюсе холодно даже в жаркое время года?
— Да, и это точно. Но мы не стояли на одном месте. Мы прошли почти десять тысяч морских миль. А как ты живешь? Приумножаешь богатства?
— Сейчас на Калпени не разбогатеешь. Вы это отлично знаете. — Он с улыбкой воспринял шутку Айла. — Но живем не так уж плохо… Недавно обнаружили столько рыбы, что не смогли ее даже выловить. Никогда раньше Калпени не видел столько рыбы.
