Действие романа происходит во Франции, что весьма нехарактерно для английского автора. Книга уникальна не только тем, что сюжет разворачивается по ту сторону Ла-Манша, но также и тем, что описанное преступление по своему характеру чисто французское.
Расследования ведет некий инспектор Ано, чья работа очень профессиональна и даже… довольно элегантна. Две трети романа посвящены непрерывной работе сыщика – без особых романтических побочных линий (хотя для романтики тоже нашлось место), сцен светской жизни и прорисовки драматических отношений между персонажами. Обычная жизнь безоговорочно уступает место работе.
С другой стороны, чисто французским данный роман также не назовешь. В отличие от англичан, позже возведших в норму довольно надуманные загадки, разгадываемые в кругу великосветского общества, где все – соответственно и убийца с жертвой – хорошо знают друг друга, французский детектив исходил из стандартной бытовой ситуации. Незнакомец, привлеченный чужим богатством, сообщники, отношения между которыми как правило далеко не товарищеские, задействованность в преступлении лиц социального дна, «уличных, профессионалов» – все эти элементы использовались именно английскими детективными авторами (например, Дж. Дж. Коннингтоном или супругами Коул), но не стали показательными для знаменитого «Золотого века».
Еще один интересный момент – окончание романа призвано не только тщательно воссоздать ход преступления, но и дать оценку происходящему и определить моральные и духовные качества героев. Ано восклицает: «О, люди – вот самая интересная часть этой истории. Давайте послушаем, что случилось в тот ужасный вечер. А головоломка может подождать…»
Впрочем, несмотря на некоторые реплики, сравнивающие «положение у вас и у нас», это намеренное отступление от национальных схем не служит каким-либо серьезным целям. Роман больше напоминает попытку модернизировать стиль Уилки Коллинза и других популярных авторов предыдущего столетия.
Вышел в Англии в 1920 году.
Перевод выполнен В. Челноковой под редакцией М. Макаровой специально для настоящего издания и публикуется впервые.
Мистер Рикардо имел обыкновение каждый год в десятых числах августа отравляться в Экс-ле-Бен, что в Савойе,[1] и месяца полтора жить там в свое удовольствие. По утрам он принимал целебную ванну, днем катался на своей машине, вечером обедал в «Серкле» и потом час-другой проводил в игорном зале виллы «Флёр» за игрой в баккара. Благополучная, ничем не омраченная жизнь! Знакомые, разумеется, завидовали, но в то же время посмеивались над ним – увы, не без оснований, потому что он ни в чем не знал меры. Все в его жизни было чересчур, от необыкновенно изысканных галстуков до по-женски изящных небольших домашних приемов. Возраст мистера Рикардо приближался к пятидесяти, семейное положение – вдовец. Этот статус его чрезвычайно устраивал, поскольку позволял избежать как скуки семейной жизни, так и упреков в холостяцком эгоизме. Наконец, он был богат – занимаясь поставками чая, накопил большое состояние и вложил его в прибыльный бизнес.
Десять лет беззаботной жизни не избавили его, однако, от делового вида. Бездельничая с января по декабрь, он ухитрялся выглядеть как финансист в отпуске, и когда посещал студии художников, что случалось довольно часто, то всякий узревший его впервые сразу бы не понял, забрел он сюда из любви к искусству или из желания вложить капитал в какой-нибудь шедевр. Вышеупомянутое слово «знакомые» наиболее точно подходило для тех, с кем он общался. Потому что, будучи вхож ко многим, он нигде не был до конца своим. В компании художников к нему относились как к человеку слишком амбициозному и деловому для истинного знатока искусства; а у более молодых бизнесменов, не сотрудничавших с ним ранее, он прослыл «деловым дилетантом». Но он был вполне доволен собой, и если у него и была какая печаль, так только та, что ему так и не встретился гений, который в благодарность за его покровительство вписал бы его имя в историю. Меценат без Горация, граф Саутгемптон без Шекспира, так он себя ощущал. Короче, Экс-ле-Бен в разгар сезона был для него самым подходящим местом. Кто бы мог подумать, что здесь он попадет в водоворот невероятных событий и одно треволнение будет тут же сменяться другим. Красота маленького городка, толпы нарядных благодушных людей, радужная жизнь безумно ему нравились, но все-таки приезжал он в Экс ради виллы «Флёр». Не то чтобы он был азартным игроком, делавшим крупные ставки – так, не больше луидора, – по он не был и холодным созерцателем. Чаще всего на вечер у него были припасены одна-две купюры, которыми он готов был помочь жертвам пагубной страсти. Тем не менее его любопытному, праздному уму было интересно наблюдать за битвой между грубой натурой человека и хорошим воспитанием – битвой, которая разворачивалась перед ним каждый вечер. Поразительно, но воспитание обычно брало верх. Однако не всегда…
Ну например. В первый же вечер, отправившись на виллу, он довольно быстро покинул душную залу и продефилировал в полукруглый сад позади дома. Полчаса он просидел под звездным небом, глядя, как люди входят и выходят, опытным взглядом оценивая платья и драгоценности дам, как вдруг в осиянное звездами спокойствие ворвалась вспышка яростной жизни. Из дома стремглав выбежала девушка в облегающем белом атласном платье и кинулась к скамейке. Рикардо подумал, что ей не больше двадцати лет. Совсем молоденькая. В этом убеждали гибкие очертания фигуры, к тому же он успел бросить взгляд на свежее красивое личико, пока она бежала. Но сейчас лица не было видно, поскольку на девушке была большая атласная черпая шляпа с широкими нолями, над которыми колыхались два белых страусовых пера, и тень от шляпы скрывала ее черты. Все, что он мог видеть, – это длинные бриллиантовые серьги, которые дрожали и сверкали при каждом повороте головы, а головкой девушка вертела непрерывно. Вот она понуро уставилась в землю; вот вскинувшись, нервно повернулась направо, потом налево, потом снова уставилась перед собой, водя но тротуару атласной туфелькой, как нетерпеливый ребенок. Все ее движении были очень резкими; она находилась на грани срыва. Рикардо ждал, что она разрыдается, но девушка вскочила и так же стремительно снова вбежала в дом, «Зарница, – подумал мистер Рикардо. – Будто вспыхнула зарница».
