1. Чокнутые с улицы Диких Роз
В северной части огромного континента, похожей на неправильный треугольник, плавающий в синих водах двух океанов; между Мексикой и Канадой, между Миннесотой и Монтаной, где-то на самой окраине Северной Дакоты, в неком городе Морис есть центральная улица Диких Роз.
На этой улице как раз поднялся ветер и закружил в диком, но чрезвычайно красивом танце большие ярко-желтые листья клена, напоминающие лапы какого-то мифического животного.
Погода в этот день стояла чудесная. Огромное добродушное солнце ласково облизывало рыжим шершавым языком крыши домов, дороги и верхушки золотых деревьев.
Чуть позже на горизонте появились белые барашки облаков и неторопливо поплыли по голубому просторному небесному полю к веселому солнцу. Они мягко укрыли его, и вокруг все сразу побледнело. Все, кроме небольшого, казалось, пойманного и окруженного со всех сторон многоэтажными громилами трехэтажного дома из старого бурого кирпича. И было видно, что золотые лучи, упрямо пробирающиеся сквозь нежданные облака, освещают лишь этот дом номер сорок пять. По крайней мере, так бы подумал внимательный прохожий, остановившийся на улице Диких Роз.
В самом близком к шоссе подъезде — всего их было три — хлопнула входная дверь. А спустя несколько минут во дворе появилась пожилая женщина с горшком базилика в руках.
Это миссис Ром. С базиликом она не расстается уже больше пятнадцати лет. Когда миссис Ром волнуется, она отрывает зеленые листочки и засовывает их в широкий рот с бледно-розовыми губами. Потом жует и громко глотает.
Видимо, сегодня миссис Ром отправилась к дочери, поэтому и прихватила с собой горшок с растением. С дочерью у нее испорченные отношения. А все из-за того, что дочь решила съехать от матери. И съехала. Еще бы! Вы бы смогли жить с человеком, будь это даже ваша любящая мать или верный муж, если он записывает в толстую, потрепавшуюся от времени тетрадь все действия и разговоры соседей и дни напролет дежурит у окна, медленно поедая базилик?
Миссис Ром оторвала листочек базилика, сунула его в рот, огляделась по сторонам, поправила широкополую шляпу, давно вышедшую из моды, и, выпятив грудь вперед, гордо зашагала по улице Диких Роз.
Чуть позже у ближайшего к шоссе подъезда затормозил лимузин. Он напоминал огромного майского жука: длинного, черного и блестящего.
Из машины вышел худощавый молодой человек лет двадцати пяти в нелепой водительской фуражке и принялся натирать лобовое стекло сухой серой тряпкой.
Это Тони Рой. Тони с самого детства мечтал о лимузине. Одно «но»: он хотел быть собственником этого шикарного автомобиля, а не водителем, который получает небольшую зарплату и надеется только на щедрые чаевые богатых особ.
Тони Рой открыл капот, что-то там подкрутил. Отошел на несколько метров от машины, посмотрел на нее с разных сторон и, довольно улыбнувшись, убрал тряпку и зашел в подъезд. А чуть позже где-то на третьем этаже хлопнула входная дверь, и из открытого окна послышался голос:
— Бум, Бум! Соскучился по папочке Тони?
Слова мужчины заглушил оглушительный лай собаки, казалось, огромной, как в сказке «Огниво».
Спустя две или три минуты, а может, через час, время порой обманчиво, во дворе вновь появился молодой водитель лимузина. Из подъезда он выскочил резво и весело, как будто уже успел соскучиться по улице. В руках у него был натянутый, как струна гитары, поводок. На другом конце поводка лениво, упираясь всеми четырьмя лапами, скользил небольшой песик, сантиметров тридцати в высоту, не больше. Потом он понял, что сопротивляться бесполезно, и засеменил за хозяином с недовольной мордой.
Было видно, что Бум не любит прогулок. Как странно! Собака — и не любит прогулок! Хотя с такой тонкой шкурой многие бы предпочли остаться дома…
Поднялся ветер, и Бума затрясло, как осиновый лист. Но Тони, не замечая унылого состояния собаки, радостно прыгал и бегал, стараясь развеселить пса и поиграть с ним. Однако Бум не желал заражаться его оптимизмом. Сев возле лимузина, он равнодушно посмотрел на Тони, пытаясь мысленно внушить человеку, что эти прогулки доставляют собаке одни лишь неприятности, тем более что огромный куст в широком горшке, стоящий в их прихожей, прекрасно заменяет улицу. Признаться, Тони об этом даже не догадывался. Возможно, он просто не замечал ни этого куста, давно утратившего привлекательность для глаз и обоняния, ни того, что уже больше трех месяцев растение не нуждается в поливке — земля в горшке мистическим образом самоувлажняется. Тони не обращал внимания на такие мелочи! А зря!
Молодой человек бросил палку и легонько потянул за поводок. Но Бум только гавкнул басом и поджал под себя хвост, борясь со своей дрожью.
Эта картина заставила бы улыбнуться любого прохожего. Казалось, что не человек вывел на улицу своего питомца, а собака с неудовольствием выгуливает чересчур резвого хозяина.
Потом в маленькой голове Бума пронеслось что-то вроде хитрого замысла, и пес, встав наконец на все четыре лапы, медленно и уверенно направился к колесу лимузина.
— Нет, Бум! Сюда нельзя! — только успел крикнуть Тони и натянул фуражку на глаза, дабы не видеть происходящего.
