Когда ее муж вернулся домой, она была на бриге. Внизу, на своих крылечках, отдыхали соседи; довольные и веселые, они прощались с зимой громкими возгласами и взрывами смеха. Где-то раздавалось ритмичное шарканье метлы — сладостный, весенний городской звук.
— Я на бриге! — крикнула Сара и, стараясь не расплескать вино, выглянула через перила во двор. Бригом они называли свой шестифутовый бетонный балкончик.
Голоса детей звенели в прозрачном воздухе. И тут потянуло ветерком. Он протиснулся сквозь ветви деревьев, вывернув молодые листочки серебристым исподом вверх, и овеял ее, заставив поежиться. Боже мой, ветерок! — подумала она. Часто ли такое бывает? Наверно, раз десять за всю жизнь… и уже унесся дальше по кварталу, набирая скорость, а может, и просто стих. В любом случае, для нее он умер, оставив по себе чувство приподнятости и легкого испуга. Что, если она не сумеет взять все лучшее от остатка этого изумительного весеннего дня?
Она допила вино и пошла в комнату. Джей апатично перебирал почту.
— Привет, — сказал он.
— Чем ты хотел бы сегодня заняться? — спросила она.
— Я? — отозвался он, разглядывая что-то вроде предложения кредитной карты. — Не знаю. А ты?
— То есть ты сам ничего не хочешь?
— Готов поддержать тебя в любом начинании, — сказал он.
— Значит это я должна что-то предложить?
Он наконец поднял на нее глаза.
— Ты же попросила меня прийти домой, чтобы мы могли чем-нибудь заняться.
— Потому что я хочу чем-нибудь заняться.
— Я тоже хочу чем-нибудь заняться, — сказал он.
— Отлично, — сказала она. — Так давай займемся.
Давай, — согласился он. Потом добавил: — А чем ты хотела бы?
Она хотела бы отправиться на пикник в Центральный парк. Они запаслись сандвичами в ближайшем магазинчике и сели на поезд до Манхэттена. Там, на свежем воздухе, он развернул захваченное из дома клетчатое одеяло и расстелил его у дерева с такой кроной, что под ней легко уместилась бы вся их квартира. На мягком ветерке листья слабо подергивались, как минутные стрелки часов с севшей батарейкой. На ней было блестящее зеленое платье без рукавов и с тонким белым ремешком, выбранное за те несколько минут, что она дала ему на сборы. Его колени под прошлогодними шортами белели, как две луны. Съев сандвичи и запив их вином, они стали кидать фрисби и играли до тех пор, пока ее еще можно было смутно различить в сумерках. Перед уходом они забрели в густую рощицу и почти без звука облегчили друг друга за две минуты с алчностью, которая провела в спячке всю зиму и, как опасались оба, испустила дух в своей берлоге. Но все оказалось хорошо. Однако возвращаться домой было еще рано, и он предложил заглянуть в пивную под открытым небом, где они прошлым летом частенько сиживали с друзьями. Последовал обмен эсэмэсками и звонками, и вскоре друзья появились — Уэс с Рейчел, Молли со своей собачкой. Они пили и болтали до самого закрытия. Потом, когда шли к метро, Сара пробежалась по улице и обратно, напоследок упав к нему в объятия. Вечер, как и день, выдался теплый.
В поезде он сказал ей, что у них на сегодня билеты в кино, на продолжение сиквела блокбастера со знаменитым супергероем. Вчера он заглянул в интернет и обнаружил, что на IMAX уже все распродано. Его удивлению не было границ: за какой же срок в этом городе надо бронировать билеты и какую ловкость требуется проявить, чтобы заполучить их? Ему не удалось купить билеты даже на сеанс пораньше в обычный кинотеатр, что было бы предпочтительнее: неделя тянулась долго, он здорово вымотался, да и вообще, елки-палки, кому бы пришло в голову, что поход в кино надо планировать больше чем за день? Можно подумать, что это не кино, а…
Она протянула руку, чтобы остановить его.
— Джей, — сказала она, — извини меня, дорогой. Я не могу сегодня идти в кино.
— Почему?
— Это слишком предсказуемо, — объяснила она. — Разве тебе самому не надоело? Всю зиму мы только и делали, что ходили в кино.
— Но я же купил билеты. Я за них заплатил.
— Так сдадим, — сказала она. — Не могу я в кино.
— А раньше всегда говорила, что любишь.
— Это же просто фильм, а не уикенд в Париже, — сказала она. — Не могу я сегодня вечером сидеть в кино, Джей. Я там с ума сойду.
— Начало в одиннадцать. Тогда вечер уже практически кончится.
— Чей вечер кончится? — спросила она. — Чей именно вечер?
Он не понял.
— Чего ты так разволновалась?
Ее фокус сдвинулся, и она не ответила. Поезд и до этого еле тащился, а тут и вовсе замер. Почему? Они застыли без всякого движения в чреве подземки, тогда как те, у кого хватило ума не запирать себя в метро, наслаждались последними часом-двумя… да нет, уж точно не двумя — последним часом этого волшебного дня, его гаснущим светом и ласковым ветерком. А здесь, в нью-йоркском подбрюшье, с избытком имелись все обычные городские прелести: пробки, заторы, проволочки, растущие опасения, что ты никогда не доберешься до дразнящей, вечно недосягаемой цели. Хоть вскакивай, визжи и пинай эти чертовы двери! Зря они не ограничились более скромной программой: надо было пойти пешком по Бруклинскому мосту, а посередине сделать остановку, чтобы полюбоваться закатом.
![Импортный свидетель [Сборник]](/storage/book-covers/cf/cfae17809c78af44f7ebd4f65bb0bc0670ee9790.jpg)
