Весна после смерти

Весна после смерти

Авторы:

Жанр: Поэзия

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 6 страниц. Год издания книги - 1915.

Тихон Чурилин дебютировал в литературе в 1908 году, но первую книгу – «Весна после смерти» – смог выпустить лишь в 1915-ом, после двух лет, проведенных в психиатрической лечебнице. Стихотворения иллюстрированы автолитографиями Наталии Гончаровой. Тексты даются в современной орфографии.https://ruslit.traumlibrary.net

Читать онлайн Весна после смерти

Весна после смерти

стихи


АВТОЛИТОГРАФИИ
Наталии Гончаровой



КНИГА ОТПЕЧАТАНА ИЗДАТЕЛЬСТВОМ «АЛЬЦИОНА»

В ТИПОГРАФИИ РУССКОГО ТОВАРИЩЕСТВА В МОСКВ,

В КОЛИЧЕСТВ ДВУХСОТ СОРОКА НУМЕРОВАННЫХ

ЭКЗЕМПЛЯРОВ, ИЗ НИХ СОРОК НЕ ДЛЯ ПРОДАЖИ.

Предисловие

Храня целость своей книги – не собрания стихов, а книги – я должен был снять посвящения живым: – моим друзьям, моим учителям в поэзии и знакомым моим. Да и кого может иметь из таковых очнувшийся – воскресший! – весной после смерти, возвратившийся вновь нежданно, негаданно, (нежеланно)?

Я оставляю посвящения мертвым – моей матери и двум, тоже мертвым, теперь близким мне. Оставлены также посвящения образам, символам, которые уже не личны, а, следовательно здесь возможны.

Оставшиеся в рукописях посвящения будут сохранены мною, как мемуары, летописи моего участия в жизни.

Март 1914 г.

Москва.



Памяти моей матери.



Не смейтесь над мертвым поэтом.

Андрей Белый.

И слышится начало песни, но напрасно,

Конца ее никто не допоет.

Лермонтов.


Старые стиxи

Памяти Н. П Львовой.




Догадка

Здесь кто-то уходил от солнца, от тепла,
К ветвям берез, поближе к тени близкой.
По травяной тропе, примятой низко-низко,
Здесь кто-то шел. А может быть и шла.
Шла медленно, не думая, устало,
К ветвям берез – хотела видеть тень,
Хотела позабыть про раскалённый день,
И слабою рукой цветы в пути теряла.

1908. Новое Зыково.

Старинная мелодия

В горнице столь милой печечкою белой,
В сумерках чуть виден кто-то за клавиром.
От углов, уж черных, и от печи белой
Веет отошедшим, да, прошедшим миром.
Старый мир струится тихо под перстами,
Старый мир являет внове прелесть звука.
Кто-то за клавиром оживил перстами
Дорогие думы Кавалера Глука.

1909. Крюково.


Васильки

Васильки! – Но в плену – сердце ёкнуло.
Выкуп дан – выкуп взят, вот и около.
Город зол: к василькам небо ластится,
Ворожит дымом труб – пусть ненастится.
От вражды дымных труб скрою в горницу,
Обручу василькам грусть-затворницу.
Стены тихо тогда отодвинутся.
И поля, всё поля, в очи кинутся!

1908.

Троица

Прошла бы Троица, ушла бы невидимкой,
Да ветви вовремя поставили у входа.
Видна ли Троица под серенькою дымкой?
– Прождали б, жданную, до будущего года.
Березу в комнату теперь и я поставлю,
К столу, над милыми цветами неживыми.
Там все засохшие. Ее одну оставлю
Живой, в честь Троицы прозеленеть над ними.

1909.

Послушница

Вся в черном – легкая на снеговом на белом,
Идет и черным не пугает белизны.
Идет, послушная, за тихим малым делом,
Идет, не смотрит: явно видит сны.
И тишина с ней, тихой, неотлучно
Идет и бережно отсчитывает миг.
А, рядом, тянется и тянется, докучно,
Железок звяк, ключей или вериг.


Больная девушка

Первая.
Вся нежная, вся слабая – закутана в меха,
Закутана в огромные, смешные вороха.
И в них, уродах, лёжа, былинкою видна.
Такая неответная: как будто бы одна.
И когда веки сомкнуты, и когда взгляд открыт,
То никому не ведомо – очнулась, или спит.
Лишь видны неотлучные, и те не велики,
Дыхания неслышного туманные дымки.

1908.

Вторая.
Одна бредет. В сторонке ото всех,
Среди берез чернеется укором.
Среди берез, украдкой – (словно грех)
Чего-то ищет робким-робким взором.
Так целый день – кому наперекор? –
В саду ли, в горнице – всё в особицу
Часами долгими мытарит робкий взор,
Похожая на пойманную птицу.

1909.

Иней

Сад – белый. Был черный – только вчера в ночь побелел:
Приходил ночью белый и всё в такое, как сам, одел.
Трудно, когда весь в черном, теперь по саду итти, –
Мерещится: белый упорно, стоя, ждет на пути.
Остановиться, не итти дальше, так тут и окаменеть.
А утром уже не будет трудно, будет легко – белеть.
И утром, будто обычно, сюда много – искать – придёт.
Остановятся – и один скажет, указывая, строгое: вот.

1909. Девичье.


Часть первая

Памяти Н. И. Лютынского.



Некоторые считали его сумасшедшим. Его приближенные достоверно знали что это не так.

Э. По. Маска красной смерти.


Лепет

Праздник зимний
Большой.
Сад – разубранный в иней.
С неба нежные гимны,
На земле ветра вой.
Я любуюсь цветами,
Их касаюсь устами.
Фиалки-весталки
Какими то снами темнеют…
О, веют как Вами… как жалки!
А вчера была елка!
Вот с елки иголка –
Подарок, вся в ржавой пыли.
Кукле в сердце вколи.
Нет у меня куклы, есть друг дорогой.
Ой…
Вкололась иголка,
Последняя елка.

1913.

Елка в больнице

1. Веселые дни.
Под лай веселый балалайки,
Под вой ветра в желобах,
Летают розовые стайки,
Улыбки в девичьих губах.
Ах, в белом доме жизнь – веселье:
Вкруг темной ели все поют.
Пусть наша кровь – отравно зелье
И эти губы отцветут.

1913.

2. Пляска.
– Тра-ла-ла, Тра-ла
Ла!!.
Смерть тенями зацвела.
Шум и топот ног.
А в божнице Бог,
Седой,
Молодой,
Кротко смотрит – пляшут, видит.
 Явь обидит,
 Смерть покоит. –
Разве жить теперь не стоит?
– Тра-ла-ла, Тра-ла
Ла!..
Смерть зеленым расцвела.

1913.

3. Покой.
Да и шум, да и пляски печальные там.
Но покой по теням там, по хвои цветам,
Какой!
И на лицах и черных старух и девиц молодых,
Седых,
Тени, тени покоя,
Положила зеленая хвоя.
Смерть? Да, да, да – долго, в долг,
Бог дает жизни муки.
Только вдруг – и холодные руки,
Только вдруг – и колеблются силы,
  И, милый,
  Покой, о какой!

1913.

Без болезни, без стыда, мирно…

Придет мой день – положат в ящик голым.
И вот больничный, белый, бледный конь.
Отправят прах, расплывшийся дебёло,
Продолжить чтение
С этой книгой читают
Детский сад, штаны на лямках

Когда рождаются дети, в доме исчезают: порядок, деньги, спокойствие, отдых – и приходит СЧАСТЬЕ!У журналистки Люси Лютиковой пока нет своих детей, зато есть талант – влипать в самые невероятные истории. Вот и теперь – черт ее дернул спасать незнакомку, чуть не угодившую под колеса машины! При ближайшем рассмотрении несостоявшаяся самоубийца оказалась Еленой Алябьевой, бывшей Люсиной одноклассницей. Лена обезумела от горя: органы опеки забрали у нее ребенка. Как будто этого мало, на следующий день Алябьеву еще и обвинили в убийстве! Но Люся Лютикова не верит в виновность подруги и начинает собственное расследование…

Мозаика чисел
Автор: Михаил Март
Жанр: Детектив

Внешняя сторона ограбления выглядела примитивно: оголтелые уголовнички решили попытать счастья, и у них это получилось. Пятнадцать миллионов долларов как сквозь землю провалились. Более наглого и дерзкого налета сыщики не помнили с послевоенных времен. Но на деле было что-то не так. А может, под наглядной простотой скрывается хитроумный, хорошо продуманный план?..

Выкуп

Четырнадцатилетний Коннор Ривз - не обычный телохранитель, потому он и так хорошо выполняет свою работу.Новое назначение отправляет Коннора на роскошную яхту. Его задача: защитить дочерей австралийского медиамагната. Операция идет гладко, пока не случается невообразимое.В море безжалостные пираты захватят яхту и потребуют огромный выкуп. Но в их плане есть просчет. Они не учли, что Коннор Ривз на борту...

Засада

В Африке выживает только сильнейший.Коннору поручают защищать семью посла во время сафари.Задание, что должно было стать прекрасными каникулами, превратилось в ад, когда им устраивают засаду стрелки. И Коннор с семьей, которую он защищает, становятся добычей на охоте.И пока они сражаются, Коннор понимает, что стрелки — меньшая из бед, ведь никакие тренировки не готовили его к опасностям Африки и столкновению с голодным леопардом…

Другие книги автора
Конец Кикапу. Агатовый Ага

Повести Т. В. Чурилина (1885–1946), одаренного и во многом загадочного поэта – синтез достижений символизма и футуризма, глубоко личных переживаний и универсальных мифологем, словотворчества и фольклора.Написанные в Крыму в 1916–1917 гг., повести Чурилина долгое время оставались под спудом и лишь в начале XXI в. вернулись к читателю.«Конец Кикапу» – погребальная мистерия, погружение в глубины, где окружающий мир, биография, возлюбленные переплавляются в архетипические образы. В этом тексте-интроспекции отразился также недолгий и бурный роман Чурилина с М.