1
Шурик пришел в третий «Б». Первый раз. Он встал у дверей и стоял, потому что места у него еще не было.
Рядом рыжий мальчишка сказал, как в цирке: «Але гоп!»— и сунул в рот кусок мела. Все ребята глядели, что будет. А рыжий Гошка Сковородкин начал усиленно двигать челюстью, чтобы всем было видно, что он жует. Сначала он жевал и улыбался, а потом вдруг скривился так, будто раскусил кислую начинку. Один глаз у него стал круглым, как костяшка на классных счетах, а другой сощурился в щелку. Ребята смеялись. Шурик понял, что это Гошка фокусы показывает. Сейчас он должен открыть рот и вынуть целый и даже сухой кусок мелу.
— Эй, а ты что — наблюдатель? — К Шурику подскочил верткий чернявый мальчишка. Все забыли про фокус и глядели на Шурика.
— Почему? Я не знаю…
— Не знаешь? — Мальчишка задрал подбородок и подступил еще ближе. — Какие газетчики нашлись! Придут, постоят тихонько, а потом напишут: «В 3-м «Б» подсказывают, в 3-м «Б» галстуки в чернила макают».
— Когда мы про вас писали, — сказала Шурику в лицо курносенькая Вера, — так прямо подписывались. А вы струсили — «Наблюдатель».
Чернявый оттолкнул Веру и опять наскочил на Шурика:
— Наблюдай, наблюдай. Видал, как Гошка фокусы показывает? Напиши теперь: «В 3-м «Б» мел едят тоннами…»
Тут Гошка поперхнулся. Он вспомнил, что фокус закончен, открыл рот и вместо целого куска мела выплюнул белую кашицу. Девчонки взвизгнули. Гошка высунул белый язык и не знал, что делать. Все смеялись.
— Я не наблюдатель, — сказал Шурик, когда фокусник убежал в умывальник. — Я новичок.
— А-а! — закричало сразу несколько голосов. — Так бы и сказал. Как тебя звать?
— Чурик. Шижов.
— Чурик? — мальчишка вытаращил глаза.
— Ой, — смутился Шурик. — Это я всегда… иногда… Шурик — вот что.
Он хотел сказать, что иногда, когда он волнуется, он нечаянно перепутывает слова, тогда и может получиться не Шурик Чижов, а Чурик Шижов. Но он не успел этого сказать, потому что чернявый сам догадался:
— Чижов? Тогда почему ты вчера не пришел? Ты был уже в списке.
— Вчера?..
— Да. Чижик-пыжик, где ты был… вчера?
Шурик едва вспомнил:
— Я в парикмахерскую ходил.
Кто-то фыркнул.
— Правильно. Я тоже, когда стригусь, в школу не хожу.
Ребята засмеялись.
— Ну хватит, Сенька, пусть он садится, а то скоро звонок.
— Конечно. Садись, садись.
— А… куда?
— Куда хочешь. — Сенька махнул рукой на все три ряда.
— Ну вот сюда можно?
— Можно. Только тут Капустин сидит.
— А-а. А сюда?
— Пожалуйста. Тут сижу я, Сеня Гиндин.
Шурик совсем растерялся. Весь класс смотрел на него.
— Садись, садись, — настаивал Сеня Гиндин.
— А как же ты?
— А я постою. Ты будешь сидеть, а я рядом стоять.
Всем было весело, только не Шурику, конечно.
— …Учительница скажет: «Гиндин!» А мне и вставать не надо.
— Иди сюда, — потянула за рукав курносенькая Вера. — Я одна сижу. Петьку от меня отсадили, он ко мне подсматривал. Ты не подсматриваешь?
— Нет.
Зазвенел звонок. Шурик сидел на своем месте, в первом ряду, на третьей парте.
2
Нина Дмитриевна сразу заметила Шурика.
— Чижов? Хорошо. Почему ты вчера не был?
Ребята заерзали. Шурик только и мог сказать про парикмахерскую, но теперь уже не сказал. Нина Дмитриевна спросила еще, что Шурик проходил по арифметике в старой школе. Он ответил и сел. Начали решать задачу.
— А число писать римскими цифрами? — спросила девчонка.
— Нет, арабскими.
У Шурика дрогнуло перо. Вот тебе раз, тут арабскими пишут.
Он отложил ручку и сидел, опустив голову. Хорошо было в старой школе. Все ребята знакомые, все знали, что он — Шурик Чижов, а никакой не наблюдатель, а главное, он там все умел делать так же, как другие. Соседка Вера что-то писала в тетрадке и на промокашке. Шурик боялся глянуть, чтоб его не отсадили, как Петьку, за подглядывание.
— Валя Савчук, не разговаривай, — сказала Нина Дмитриевна ученице в первом ряду.
Шурик посмотрел на белобрысенькую девчонку.
— А ты, Савчук Галя, уже решила?
Такая же девчонка в третьем ряду ответила: «Да». «Что это у них? — тоскливо подумал Шурик. — Все какие-то одинаковые. Девчонки по две штуки с одной фамилией, и не поймешь… Хорошо было в старой школе…»
— Чижов, ты почему не пишешь?
Шурик съежился:
— Я… не умею.
Гиндин подпрыгнул на парте.
— Мы арабские цифры не проходили.
— А какие?
— Русские.
Все засмеялись, но Шурику уже не было обидно, потому что Нина Дмитриевна объяснила, что цифры, которыми мы пишем, были привезены к нам арабами, поэтому и называются они арабскими.
Шурик обрадовался и уже не стал спрашивать, откуда и как это привезены, а сел и быстро решил задачу. А Вера еще писала, писала, грызла ручку и наконец заглянула в Шурикову тетрадь.
На других уроках в этот день все было благополучно. По русскому разбирали правило, которое Шурик уже проходил в своей школе, так что он даже обогнал этот 3-й «Б». И на уроке пения пели те же песни. Учительница пения Шурику даже больше понравилась, потому что она тоже пела с ребятами. А учитель в старой школе никогда не пел. Ребята говорили, что он в молодости был артистом, а когда совсем потерял голос, пошел в школу учителем пения. Шурик спросил про это у своего брата Кости, который учился в седьмом классе.
