Сергей РОЩИН
ВЕРНАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ
Я сидел и разглядывал настенный календарь. Календарь был большой и красивый - импортный. Шел июнь месяц, первое число, и он был перевернут на новый лист. На этом листе, как впрочем и на всех остальных, красовалось изображение обнаженной девушки. Вернее, почти обнаженной. Именно последний факт и заботил меня больше всего.
Красотка стояла в соблазнительной позе, подцепив большими пальцами рук единственный предмет своего туалета - маленькие трусики-бикини, - и, как будто бы совсем уже решившись их снять. Но в глазах ее читалось все-таки некоторое сомнение: а в надежные ли руки попадет после свершения этого действия все то, что у нее еще останется, и что снять с себя просто невозможно? Мне хотелось подбодрить ее, и я даже мысленно представил себе, что бы сделал я своими вне всякого сомнения надежными руками, окажись рядом с ней в такой ответственный момент...
- Соколов, ты меня слушаешь? - прервал напряженную творческую работу моего мозга до боли знакомый хрипловатый голос.
- Как свою маму, - заверил я его обладателя, повернув голову к редакторскому столу.
Звали главного редактора Андрей Васильевич Поддубный. В наших газетных кулуарах поговаривали, что он - то ли правнук, то ли праправнук знаменитого борца, однако, глядя на него, поверить в это было трудно. При росте чуть более метра шестидесяти он был невероятно худ и смахивал скорее на потомка коверного клоуна из цирка лилипутов.
Несмотря на столь подкачавшую внешность, Андрей Васильевич, вне всякого сомнения, был личностью выдающейся. Это до любого доходило сразу же, едва ему доводилось заглянуть Поддубному в глаза. На невзрачном лице старого комсомольского работника-непросыхайки глаза эти смотрелись словно два рентгеновских аппарата.
Начинал Поддубный в заводской многотиражке, а потом перешел на работу в областную комсомольскую газету. С приходом "гласности" он и еще несколько его товарищей отпочковались и основали городской ежедневник "Про нас", в котором Андрей Васильевич и стал главным редактором.
Издание это отличалось ото всех прочих городских газет, как бы это поточнее сказать, жизненностью. Ну, например, если все остальные городские печатные средства информации давали на одной полосе выступление мэра перед ассоциацией "Офицерские жены - за супружескую верность", а на другой - его же беседу с экономистами из местного университета, то мы, при той же первой полосе, на второй давали статью о веселых ночных похождениях самого мэра, что в контрасте и давало читателю ощущение вот той самой жизненности.
За умение найти такие вот правдивые жилки нашего бытия Андрея Васильевича в городе и уважали. И, конечно, побаивались и ненавидели особенно, власть имущие. А для тридцати девяти лет, согласитесь, это - не такой уж и плохой результат.
Поясню также, что именно я в основном и был сборщиком материалов и автором большинства наиболее "жизненных" статей. Говоря проще, я был лучшим репортером светской и скандальной хроники - и, - единственным, поскольку общее количество сотрудников газеты было невелико.
В "Про нас" я работал два года, а до этого понемногу перебивался, инженеря на "потаскухе", о которой речь еще впереди, и пописывая едкие статейки о городских реалиях в различные издания. Статейки шли неплохо, и, в конце концов, Поддубный пригласил меня к себе в штат, на что я немедленно согласился, так как всегда мечтал о вольной жизни без проходных и пропусков.
- Значит, ты все понял, - продолжил шеф. - Сейчас погонишь к... - он заглянул в бумажку, - Юсуфу Керим-оглы, а вечером с фотографом идешь на концерт Платонова и без интервью оттуда не возвращаешься. Пропуска заберешь у секретаря.
Кто такой был Керим-оглы, я знал. Лет шесть назад братья-поляки начали строить в нашем городе четырехзвездочный отель. Затем братству пришел конец, и они смотали удочки, бросив строительство на полдороге. И только спустя три года после этого городской администрации удалось заключить соглашение с какой-то турецкой строительной фирмой, которая согласилась довести до ума мрачное наследие советско-польской дружбы. И сделала это менее чем за год - на завтрашний день была намечена торжественная сдача объекта. А Керим-оглы как раз и был теперь начальником этой стройки.
Здесь еще наверное следует отметить то, что неблагозвучное выражение "Керим-оглы" было именем, а не фамилией этого персонажа; фамилия же его выглядела чуть попристойней - Юсуф. Но поскольку согласно правилам его народа фамилия всегда пишется перед именем, то представители моего народа, с правилами этими в большинстве своем ознакомиться не удосужившиеся, обычно звали уважаемого начальника стройки запанибрата - по имени, - сами зачастую даже не подозревая об этом.
- Ну да, как ехать брать интервью у этого козла, так я, а как на халяву жрать и пить на банкете по случаю подписания акта о приемке, так, небось, она поедет, - попытался я выразить свое недовольство полученным заданием, выразительно кивнув в сторону Леночки Ерохиной.
Леночка была конфеткой. Ей симпатизировали все - от Поддубного до мальчишек-распространителей. Я не был исключением. Но она в своих ответных чувствах была холодна как лед. Скорее даже, как мороженое. Сладкое шоколадное мороженое, заставить которое хоть чуточку оттаять, несмотря на все мои многочисленные попытки, мне так и не удалось. Отвечала в нашей газете эта аппетитная ледышка за официальную хронику.
![Приключения Сэмюэля Пингля [с иллюстрациями]](/storage/book-covers/fc/fc39a5abae6443457fe1ac7d2fcc954d4e486557.jpg)
