Верди

Бруно Сегре двадцать лет спустя с вечной дружбой.

Моим детям Лидии и Паоло в память об отце.

У меня под руками оказался жалкий спинет; и вскоре я начал писать ноты, вот и все.

Дж. Верди

Несколько домов вокруг церкви с пристройкой для каноника, невдалеке трактир с «привилегией на торговлю спиртным». Обычная неприметная деревня, затерявшаяся среди сельской равнины, — поля тянутся насколько хватает глаз, земля черная, плодородная. И над всем этим небо с низко нависшими косматыми тучами.

Осень всегда печальна. А здесь, в Ле Ронколе, что в округе Буссето, печальнее, чем где-либо, — какая-то беспросветная, серо-сонная, беспробудная. Окрасится ненадолго красным и золотым, а затем снова все серое, дымчатое. После лихорадочного сбора винограда в сельских делах наступает долгое затишье. Крестьяне рано расходятся по домам — день теперь короткий, и в пять часов уже почти темно. В такую пору лучше всего сидеть в просторной кухне, чинить инвентарь, радуясь теплу очага, и перебрасываться время от времени парой слов. На дворе холодно, и туман такой, что, кажется, его можно резать ножом. Кругом тихо-тихо, лишь иногда слышится лай собак, скрип телеги или голоса женщин, зовущих детей, которые вечно где-то пропадают.

За стол садятся в половине седьмого. Глубокие миски супа, колбаса, хлеб, кувшины с ламбруско или бонардой. Едят молча, не спеша, посматривая на огонь в камине, на дрова, стреляющие искрами. Так незаметно проходит вечер, и вот уже пора ложиться спать. Дни тянутся однообразные, монотонные. Этот несчастный 1813 год плохо кончается для Италии, особенно здесь, на севере. После русской кампании Наполеона многие крестьяне Ломбардии, Лигурии и Эмилии, надевшие зеленый мундир французской кавалерии, остались там, в этой бесконечно далекой стране. Скрестив руки на груди, лежат они мертвые в снегах под Москвой или где-нибудь в степи со времени ужасного отступления великой армии, когда император спешил обратно в бурлящий Париж. Стало не хватать продуктов, и это очень всех напугало. Год выдался неурожайный, и деньги потеряли всякую цену. Чтобы купить килограмм хлеба, надо работать полдня.

Войны, известное дело, обходятся дорого, и оплачивают их прежде всего бедняки. Как раз в этом, 1813 году, который уже на исходе, в Милане закончен фасад Собора[1]. В крупном ломбардском городе запрещено нищенство — любого человека, способного трудиться и заподозренного в попрошайничестве, отправляют на принудительные работы. Эту меру ввел вице-король Евгений, который надеется таким образом набрать побольше рекрутов-добровольцев. Наполеон, прежде чем навсегда закончить свою игру, еще нуждается в солдатах.

Времена меняются, события развиваются все быстрее. И огромные леса, возведенные Бонапартом, чудовищно скрипят. Новости доходят сюда, в деревню, неопределенные, путаные. Говорят, будто император после битвы при Дрездене собирается сразиться с союзными войсками у Лейпцига. И хотя прошло уже много месяцев, то и дело появляются еще в поданской долине разрозненные группы солдат, сбежавших из великой армии, — жалкие, оборванные, изголодавшиеся дезертиры. Они рассказывают страшные, невероятные истории. Говорят про голод, смерть, мучения, битвы, про блуждания по незнакомым странам, про чужеземцев. Крестьяне слушают их, не очень-то понимая, только ахают да качают головой. Несчастные люди, что только не довелось пережить им! В Ле Ронколе все эти разговоры ведутся в трактире — он же магазин, табачная лавка, винный погреб, — который еще с 1798 года держит Карло Верди, женившийся в 1805 году на Луидже Уттини цз Пьячерцы. Он худой, молчаливый. Она тихая, грустная, знавшая в своей жизни лишь труды и заботы. Оба редко разговаривают с посетителями, и до того, что творится на свете, им вроде бы и нет никакого дела. Они знают: кто бы ни хозяйничал в стране — французы, австрийцы или кто другой, — на их долю все равно придется только одно — работа. Они подают на стол и наливают за стойкой вино. В этом мрачном помещении с низкими потолками и массивными деревянными балками так часто звучат теперь странные и непонятные слова — Смоленск, Каменка, Березина. Двадцать семь тысяч итальянцев отправилось в Россию. Меньше чем через год оттуда не вернулось и двух тысяч. Но горести еще не закончились. В этом несчастливом 1813-м Наполеон требует от своих итальянских вассалов новых солдат, всех, кого только можно найти, кто в состоянии держать в руках ружье. Опять надо идти на войну, опять надевать военную форму, снова жить вдали от дома, среди опасностей и лишений. Все войны похожи одна на другую. На этот раз, однако, крестьяне устали, стараются уклониться от военной службы, не являются на призывной пункт.

Мрачная нынче в поданской долине осень — октябрь 1813-го стоит дождливый. Наполеон получил из Италии пушки и солдат и уже направляется к Лейпцигу. Противоборство двух армий — французской и антифранцузской коалиции — начинается в воскресенье, десятого. И в это же самое воскресенье в Ле Ронколе около восьми часов вечера, когда на дворе уже совсем темно, в трактире пусто и вся долина укрыта плотным туманом, рождается Джузеппе Фортупипо Франческо Верди. Карло, узнав, что все прошло хорошо и его первенец, появившийся на свет после восьми лет супружества, здоров, спускается вниз опрокинуть с немногими гостями стакан вина. Что родился мальчик — он доволен. Раньше начнет работать и, когда вырастет, возьмет в свои руки трактир, как это сделал он, унаследовав заведение от своего отца Джузеппе Антонио Верди.